Мой кулак зачесался от желания встретиться с его челюстью. Но я лишь натянуто улыбнулся и процедил сквозь зубы:
— Мы там будем, лорд Мэрхом. А теперь мне пора.
Я больше не мог выносить его общества, и поэтому даже не удосужился попрощаться. Всю дорогу до дома я хлопал крыльями и думал, кто из нас больший кретин — Мэрхом, который сует крючковатый нос не в свое дело или я, позволивший так глупо собой манипулировать?
Как, во имя всего живого, я должен привести жену на бал?! Она не хочет ни видеть меня, ни слушать, что уж говорить о том, чтобы вальсировать, притворяясь счастливой…
Проклятье. Проклятье. Проклятье!
Ну, что ж… Наверное, в итоге мне придется извиниться перед Мэрхомом, что ввел его в заблуждение. Может, сослаться на очередную несуществующую болезнь герцогини? Нет, пора придумать что-то другое. Болеть два года — это уже абсурд.
Возможно, Джас поможет выдумать правдоподобную байку, он всегда был в этом хорош. Во многом благодаря ему мне удавалось так долго поддерживать иллюзию нормальности. Джас подхватил легенду с бесконечными болезнями своей сестры, и если бы не он, всё рассыпалось бы гораздо раньше.
В первые полгода общество охотно нам верило, но месяцы шли, и теперь уже не верит никто. Не только Мэрхом. Этому дураку просто единственному хватило наглости в открытую бросить мне вызов. Полагаю, он задумал если не вытеснить меня из совета, то как минимум обесценить голос, ведь кто будет слушать дракона, которого ни во что не ставит даже собственная жена?
Никакого авторитета. Никакой силы. Из-за нее я даже Хон Галан встречаю один!
Брошенный дракон. Нелюбимый герцог. Часть меня уже знает, что однажды придется принять все эти «титулы». Потому что выхода либо нет вовсе, либо я его не вижу.
Возможно, Романия никогда и не любила меня на самом деле? Ведь если любишь, видишь в любимых, а не сразу предполагаешь худшее…
Забавно, что Роми поступила точно так же, как всегда поступала моя мать. Змея, родившая меня, тоже делала меня виноватым буквально во всем, даже в том, чего я не совершал.
Резкий стук в дверь возвращается меня в реальность, и я осознаю, что до сих пор сижу на скамье, как какой-то бродяга — полураздетый, без рубашки, в одних штанах.
Стук повторяется. Наверное, ванна уже готова…
— Иду!
— Ваша Светлость, вы позволите? — раздается из-за двери встревоженный голос.
Это уже не Роудер, это Готорн — мой стюард. А он-то тут зачем? Мои личные процедуры не входят в список его обязанностей.
— Заходи, — велю я, с тяжким выдохом поднимаясь на ноги.
Готорн толкает дверь и входит. Тут же встает по стойке смирно и впивается в меня взглядом, в котором смешались испуг и удивление. Необычно…
— Готорн, что-то случилось? И что бы это ни было, оно не может подождать, пока я освежусь?
Стюард отводит взгляд в сторону, а потом еле слышно мямлит:
— Ваша Светлость, простите, но… герцогиня здесь.
Его голос настолько тихий, что сначала мне кажется, будто я ослышался.
— Герцогиня? Какая герцогиня?
В моей голове тут же проносится совершенно безнадежная мысль — в вдруг это…
Нет. Романия ни за что ко мне не придет.
— Герцогиня Мирандол, Ваша Светлость… Ваша…
— Моя жена?
Я даже не сразу понял, что и сам перешел на шепот. Должно быть, я помешался. Окончательно и бесповоротно. Но Готорн направляет на меня виноватый взгляд и подтверждает:
— Да, господин, ваша жена. Она прибыла пару минут назад и расположилась в гостиной, и она… Герцогиня требует разговора с вами. Немедленно.
