Даже не пытаюсь анализировать свое состояние. Сейчас это неважно.
В нашей палате есть большое кресло. Я сажусь туда с сыном на руках. Глажу крохотную головку. Меня раздражает, что мои пальцы дрожат. Я хочу быть сильной. Хочу сейчас быть со своим малышом настолько нежной, насколько это возможно.
Пытаюсь спеть колыбельную, но выходит настолько паршиво, что я замолкаю. До боли прикусываю губу.
У входа в палату стоит охрана Ильи. Они мешают медицинскому персоналу. Задерживают их на входе, проверяя бейджики и карманы.
- Зачем это? – спрашиваю, не скрывая злости.
Илья не удостаивает меня ответом. Просто игнорирует.
Он молча стоит у окна, наблюдая за всем, что происходит. Несколько раз Рому осматривает врач. Берут кровь. Заполняют бумаги.
Заходит врач и просит раздеть ребенка.
Неужели пора? Нет, еще не пора.
Вытаскиваю ручки и ножки сына из бодика со смешными слонятами. Беру на руки, чтобы не замерз. Ему уже вкололи что-то, когда доктор приходил в прошлый раз. Это еще не наркоз, но явно что-то седативное.
Рядом стоит каталка, на которую я должна положить своего малыша. Медсестра держит в руках синие байковое одеялко. Она укроет им Рому.
Врач протягивает руки, устав ждать, когда я отпущу сына.
Отступаю назад. Еще не пора. Нет.
Страх не дает мне сделать то, что от меня ждут.
- Положи ребенка на каталку, - жесткий голос Ильи режет ножом по нервам.
Качаю головой.
- Лера.
Бросаю на мужа затравленный взгляд. Не может же он быть настолько бесчувственным?
Илья смотрит как всегда равнодушно. Никаких эмоций. С таким лицом можно стрелять в людей без капли сожаления.
Муж подходит ближе, оттесняя от меня врача.
- Делай, что должна, - очередная команда.
Не двигаюсь. Кажется, голова совсем не соображает. Я просто чувствую теплого малыша в своих руках, и понимаю, что ни за что не должна выпускать его из рук.
- Смотри на меня, - требует Илья.
Поднимаю на него больной взгляд.
- Что ты должна сделать?
- Положит ребенка на каталку, - отзываюсь автоматически.
- Делай.
- Не… могу… - шепчу одними губами.
- Я сделаю, хорошо?
Смотрю на Илью, не отводя глаз, и заставляю себя кивнуть.
Муж просовывает руки под мои, перехватывая ребенка, и я позволяю. Не сопротивляюсь, когда он тянет. Просто поражаюсь дикой, рвущей душу пустоте, затопившей сердце, когда мои руки оказываются пустыми.
Как он может быть таким равнодушным? Я понимаю, это не его сын, но… есть ли в Илье что-то человеческое?
Иду по коридору за каталкой, пока у очередной двери меня не останавливают. Дальше проходит только медицинский персонал.
И у этой двери дежурят люди Ильи. Один из них держит в руках планшет и проверяет по базе каждого, кто проходит в эти двери.
Слышу за спиной тяжелые шаги мужа. Он останавливается за моей спиной, поднимая во мне все скопившееся раздражение.
Медсестра с тележкой, нагруженной разными склянками, спешит пройти на этаж. Дорогу ей преграждает охрана.
И я не выдерживаю напряжения.
- Илья, зачем они мешают людям работать? – оборачиваюсь на мужа.
Его невыносимое спокойствие злит меня сейчас до такой степени, что я готова… не знаю, на что я готова, просто чувствую, что дошла до края.
- Я понимаю, тебе плевать, но зачем создавать нам сложности, а? – не унимаюсь я.
Молчит. Кто я такая, чтобы отвечать на мои претензии?
Не вижу в его глазах привычной злости, но прекрасно понимаю, что она просто прячется где-то там за холодным равнодушием.
