Я беру его за руку и умоляюще смотрю в его честное лицо.
— Не могу, Дженни.
— Почему?
— Твои глаза, они теперь другие.
Чувствую, что сердце мое колотится от страха. Что он имеет ввиду? Что с моими глазами?
— Я не понимаю, как это могло произойти, но, похоже, ты переродилась. И ты теперь серебряная. Думаю поэтому ты не чувствуешь своего эйдоса.
Я хватаюсь за его плечо, чтобы не упасть. Этого не может быть. Я всегда была медной и собиралась прожить всю жизнь будучи медной. Перерождение — это не для меня. Все и всегда говорили, что я не переживу его. И я знала это. Что бы ни произошло со мной — это что-то другое. Чарли наверняка ошибся. Возможно я и не умирала вовсе. Все это какое-то безумие.
— Я медная, Чарли, как и мои детки, как мои родители и бабушка. Я не могу быть серебряной. Ты точно ошибаешься.
В ответ он только качает головой.
— Только взгляни на свои глаза, Дженни.
Он достает из кармана часы и откидывает крышку на обратной стороне которой маленькое зеркальце.
— Я уверена, что тебе просто это по…
Я замираю на полуслове. Я вижу привычное отражение в зеркальце. Все точно так же, как и было. Кроме одного.
Глаза мои светятся тусклым серебряным светом, очень похожим на тот свет, каким светятся глаза Айвена.
Я вглядываюсь в собственные глаза, и вижу как они плавно переливаются, завораживая меня саму. Словно прозрачные драгоценные камни, подсвеченные светом теплого утреннего солнца.
Я зажмуриваюсь и отдаю Чарли его часы.
— Все будет хорошо, — Чарли мягко трогает меня за плечо, -- какая разница, какой ты дракон? Самое главное, что ты жива, что ты снова с наами! И вообще, это даже лучше. Ведь Айвен тоже серебряный, и теперь ваша связь будет гораздо сильнее. Он объяснит тебе, как обращаться с твоей новой силой. Я даже боюсь себе представить, как он будет счастлив.
Слушая голос Суинберна, я качаю головой, чувствуя, что весь мир, каким я его знала, теперь никогда не будет прежним. Все теперь будет иначе. И от одного упоминания Айвена, что-то снова царапает мою паммять, бьется, словно ветка дерева в стекло, требуя внимания.
— Пойдем, Дженни, пойдем к твоим… — пытается увлечь меня вперед Чарли.
Я вздыхаю, чувствуя, что не могу внятно объяснить Суинберну тревогу, что охватывает меня из за неясных воспоминаний.
— Если я тебе скажу, Чарли, ты мне поверишь? Сделаешь как я прошу?
— Да, конечно, но…
— Мы сейчас не пойдем к моим родным.
— Но почему?
— Просто так нужно.
— Куда же тогда мы пойдем?
— Я знаю одно место. Одно очень хорошее место здесь, в Нортвуде. Там я решу, что делать дальше. Ты поможешь мне?
11. 11
Улицы, по которым я бегала все детство, исследуя наш небольшой городок вдоль и поперек, все так же знакомы мне. Ничего не изменилось, все на своих местах. Перестали только лаять собаки, которые жили здесь раньше, видимо давно уже отслужив все отведенные им годы службы.
Здесь, на повороте к переулку, в конце которого стоит дом бабушки, всегда встречала меня большая рыжая собака, лохматая, как воронье гнездо и вечно недовольная, словно я лично отобрала у нее что-то самое заветное.
Теперь нас со Суинберном, который молча идет за мной, по видимому, погруженный в свои мысли, встречает только тишина. Я чувствую укол сожаления. Я надеялась увидеть этого злого пса. Но конечно его тут нет. Ведь последний раз я была здесь семь лет назад, когда и бабушка еще была жива.
Аккуратные домики, напротив, все так же стоят, светя из окон приветливым желтым светом, словно приглашая войти каждого, кто идет мимо. Хотя, если бы они увидели Суинберна, с ног до головы перемазанного грязью, они бы вряд ли стали приглашать его в гости, приняв за сумасшедшего бездомного.
