— Что, Дженни? Что ты вспомнила? — спрашивает Айвен беря меня за плечи и становясь на одно колено, чтобы смотреть мне прямо в глаза.
— Какую-то заколку, золотую заколку в форме стрекозы. Я не знаю… Не знаю откуда это воспоминание, но мне почему-то очень плохо от него. Я кричу и бросаю ее… А больше ничего вспомнить не могу… И, кажется, ты был там в этот момент… Это было? Скажи, Айвен?
— Я не помню ничего такого, милая.
— Такое может быть, Джейн, — мягко вмешивается Уинстон, — Это не обязательно твои воспоминания. Возможны какие-то сбои в сознании и это может быть воспоминанием о каком-то сне, или предсмертном опыте, когда умирает мозг. В таких экстремальных ситуациях сознание может играть в очень странные игры. И показывать то, чего не было.
— Игры… — говорю я рассеянно, повторяя смутные слова, звучащие у меня в голове.
«Как тебе такая игра?»
Чей это голос? И почему при воспоминании о нем мне так больно?
Я сглатываю, пытаясь прийти в себя и успокоиться. Муж замечает мое состояни и нежно обнимает.
— Тебе нужен покой, — говорит Уинстон, — а Айвен поможет тебе его организовать. В ближайшие дни тебе противопоказано волноваться, погружаться в плохие мысли и вообще делать что угодно, что может навредить твоей психике. Судя по всему, ты еще не пришла в норму.
— Да, наверное, — говорю я, чувствуя, как объятия и прикосновения мужа успокаивают меня, лучше всяких слов. Боль от образов, что приходили ко мне только что, рассеивается, оставляя место только для любви к моему Айвену.
Уинстон прав. Вместо того, чтобы сосредотачиваться на каких-то неясных воспоминаниях, которые взялись неизвестно откуда, лучше сосредоточиться на том, что по-настоящему важно. На Айвене, на моих детках, на родителях…
— Я хочу поскорее поехать домой, — говорю я, прижимаясь к мужу, и кладу голову ему на плечо.
— Вот это правильно! — говорит Уинстон с улыбкой. — Чем быстрее ты окажешься в знакомой обстановке, тем лучше будет для всех. Но в первую очередь для тебя.
— Спасибо, Уинстон, — говорю я, отрываясь от супруга. — Твоя речь может успокоить кого угодно.
— За это мне и платят, Дженни, — говорит он с улыбкой и вежливо пожимает мою руку. — Я надеюсь, что скоро мы увидимся. Когда тебе полегчает и ты вернешься, мы с женой вас навестим, если вы не против.
— Конечно, ты же знаешь, Уинстон, мой дом — это твой дом. — Говорит Айвен.
Они выходят из комнаты, оставляя меня одну.
Я слышу их разговор даже через закрытую дверь. Мне бы не хотелось этого, но волей неволей я слышу и не могу никуда деться от этого. Даже когда я закрываю руками уши, я слышу каждое слово.
— Ее состояние очень серьезно. Ей нужно дать столько внимания и заботы, сколько ты можешь.
В голосе Уинстона звучит теперь неподдельная тревога. Теперь его голос совсем не такой мягкий и успокаивающий, как был, когда он говорил со мной.
— Что мне делать? — спрашивает Айвен.
— Говори с ней, вспоминайте вещи, которые точно были, счастливые воспоминания, хорошие приятные моменты из прошлого — это должно помочь ей утвердиться в том, что реально, а что нет.
— То есть, она может помнить вещи, которых не было?
— Кто знает? Во время перерождений бывает разное…
— И насколько далеко это может зайти? Что если она начнет бредить по=настоящему, что если причинит кому-то вред, или себе самой?
Уинстон молчит в ответ на вопрос Айвена. Но спустя минуту заговаривает. Речь звучит все более отдаленно, как будто они уже вышли на улицу.
