— Остановись Герман, я не наркоманка. Просто неудачно кровь взяли.
— Ты больна? — будто по щелчку пальцев переключается с ярости на тревогу и кладет ладонь на мою щеку.
— Я — нет, — отвечаю честно.
— Значит он.
Опускаю взгляд.
— Если он умрет, ты вернёшься ко мне? — жестоко спрашивает.
Качаю головой:
— Тогда и я умру, — слезы мешают говорить. Страшно представить, как мне жить дальше, если ее не станет.
— Этого я никогда не позволю! — рявкает. — Слышишь?! — дергает меня за подбородок, вынуждая смотреть в глаза. — Я отпустил тебя в тот раз, только потому что вы с матерью заверили меня, что я самое большое зло в твоей жизни. Но раз он делает тебя еще несчастней — я больше не остановлюсь.
У меня нет желания объясняться с ним. Если бы только он мог спасти ее, я бы не задумываясь рассказала ему все. Да что там… Я собственную жизнь отдала бы, лишь бы она была здорова.
— Дело твое, — выдавливаю безжизненно, совершенно безразлично пожимая плечами.
Его глаза мечутся по моему лицу. Будто он ищет там что-то.
— Малыш, — хмурится, — что с тобой стало?
— Я просто повзрослела. И больше совсем не малыш, — соскальзываю с островка, слегка отталкивая Германа, и иду к холодильнику. — Что ты будешь есть?
5. Глава 5. ОН
Я конечно еще до конца не протрезвел. Но теперь вижу, как она изменилась. Как неживая. Как тень той, что меня с ума свела. У меня в груди больно давит от ее вида.
Совсем на себя не похожа. Глаза потухшие, щеки впавшие, будто она не ест совсем, согласна на все за эти гребаные деньги.
Значит новый муж присмерти? А она ради него на все готова. Себя гробит за него, а меня презирает.
Меня ревность душит, сука! И как с таким тягаться? Это все равно, что бежать марафон против безногого. Он в любом случае выиграет. Она же у меня девочка сердобольная. Явно от жалости и влюбилась.
Блядь, как меня выворачивает, от одной мысли, что она кого-то другого вместо меня теперь любит.
И не убьешь же его. Она никогда не простит.
— Так это… — начинаю тихо, — ему кровь нужна?
— М? — Женя непонимающе оборачивается.
Киваю на ее руку, посиневшую в сгибе локтя:
— Типа переливание? — хмурюсь. — Я тоже могу сдать. У нас с тобой вроде одна группа?
Не нравится мне, что она из-за него страдает. Уж лучше пусть мою кровь пьет.
— А, нет, спасибо, — отворачивается обратно к разделочному столу, на котором нарезает мясо для борща. — У тебя хронические заболевания, как противопоказание. Да и твоя пропитая вряд ли кому-то вообще может подойти.
В кухне снова повисает тягостное молчание, но спустя долгие секунды Женя нарушает его первой:
— Давно пьешь? — будто бы между прочим интересуется.
— Давно, — признаюсь честно.
— Ты же понимаешь, что так нельзя?
Мне кажется, или она сейчас заботится обо мне?
Я неторопливо подхожу ближе. Встаю у нее за спиной. И утыкаюсь носом в ее макушку:
— А как, малыш? Все, чего я реально хотел от жизни, я проебал. Теперь осталось только работать, бухать и трахаться без разбору.
— А как же ребенок? — спрашивает с укором. — Неужели недостаточный смысл жизни?
— Я сильно сомневаюсь, что он мой. Я всегда надежно предохранялся, — говорю неприятную правду. — А Света скорее всего залетела от кого-то и решила двух зайцев убить: и мне за обиду отомстить, и заодно денег с меня поиметь. Я сразу сказал ей, как только родит, сделаем ДНК-тест.
— Если так сомневаешься, то вроде можно было с самого начала беременности тест сделать, — бормочет Женя.
