Наташа смотрела, не отвечая. Оксана покачала головой:
– Нет.
Подождав немного, продолжила:
– Могут на машине подъехать как муж и жена: «Девочка, как проехать туда-то? Сделай доброе дело – покажи. А то крутимся, крутимся… Обратно тебя привезем. – Помолчав, прибавила: – Хочешь вот – денег дам?» – выждав мгновение, покачала головой: – Нет.
Наташа продолжала внимательно слушать.
– Здоровому – ничего не нужно. Уводит – что-то не так. Говори громко, чтоб все слышали, – с невозмутимостью в лице перешла на звонкий, пронзительный тон: – «Кто вы? Я вас не знаю! Вы не мой папа! Таких подруг я у мамы не видела!»
Несколько покупателей обернулись на ее голос, но она их проигнорировала и снова вернулась к спокойному тону:
– Быстро отстанет.
Мягко всмотрелась Наташе в лицо.
– А некоторые – так вообще интимные места лезут трогать, – еле заметно прикрылась рукой, отстраняясь. – Бр-р-р, – повела в отвращении лопатками. – Сразу радостные, довольные… А ты кто, дядя? – перешла на развязный тон. – Ты чо меня трогаешь? – хлестнула по незримой руке. – Себя трогай! – Вернулась к плавности. – И маме сразу скажи: дядя – совсем чикане.
Наташа внимательно слушала.
– Умеешь хранить секреты? – спросила Оксана.
Та кивнула.
– А если секрет мучает или пугает?
Та еще раз кивнула.
– А тебя разве заранее предупреждали, что это будет тяжелый секрет?
Та не нашлась с ответом.
– Такие – можно сразу рассказывать, – уверила Оксана.
На кассе послышались шум, возня, голоса. Растолкав очередь с той стороны, к кассе протиснулась дородная женщина лет тридцати.
– Я мама Наташи, где она? – и заметив Наташу рядом с встающей Оксаной, накинулась через зубы: – Сколько раз говорить, чтоб за мной шла?! Бестолочь!
Девочка сжалась вся под ее ненавистным взглядом. Наблюдая одними глазами, Оксана холодно срезала:
– Где вы были?
– Что? – недоуменно осеклась та.
– Где – вы были? – невозмутимо уточнила Оксана место потери ребенка и время. – Когда – потеряли ребенка?
– Я… – пыл женщины сдулся. Мгновение она не могла сообразить, но быстро вернула себе прежний апломб, – искала… хлеб!
– Он потерялся? – понимающе предположила Оксана, окинув ее фигуру.
Вернувшись к палете и взяв с нее униформенный козырек, Оксана заметила, что ее руки дрожат.
– Своих все предупреждают, – отозвался в машине муж, выслушав до конца.
– У-у-у, ты очень ошибаешься!
– Почему?
Оксана изобразила одеяло, натягиваемое на уши с опаской во взгляде, и девочковость в голосе.
– Им самим очень страшна-а. И где найти слова-а… – она задумалась. – А потом, никто ж не хватает ребенка – и в лес побежал. Солитерные ищут подходы. Чувствуют, когда малыш одинок. Это может быть и сосед, и мамин с папой знакомый. – Помолчав с пару секунд, добавила: – Видел бы – сам понял. – И, еще подумав, спросила: – Хочешь, кое-что почитаю?
– Что?
Она поискала в сумке, достала папку, нашла, зачитала:
– «Как вот, бывает, щекочешь и ласкаешь похохатывающего ребенка, и мои стонущие уста почти дотронулись до ее голой шеи, покамест я раздавливал об ее ягодицу последнее содрогание самого длительного восторга, когда-либо испытанного существом человеческим или бесовским. Вынув шелковый платок, я привел в порядок свои царственные ризы».
– Это что? – спросил муж.
– Набоков, «Лолита».
– А-а…
– Знаешь, как то же прочитает здоровый?
– Как?
Оксана подалась к просвету между сиденьями:
– «Зрелый мужчина посадил на колени ребенка и затеял игру. Девочка смеялась, а он терся хилым своим… пока не кончил. Достал платок и отер штаны».
