– Она поклялась себе, что пострижется, когда заработает миллион, – строго пресек я Наташину разыгравшуюся фантазию. – Уж это-то я точно знаю.
– Кстати, татуировка замочной скважины означает, что человек ждет, когда кто-то подберет ключик к его сердцу, если, конечно, у кого-нибудь из его окружения не набит ключ от этой скважины. Так иногда делают влюбленные.
– Может, тебе удалось найти каких-то ее друзей? – Судя по всему, Наташа просидела, изучая Евину страницу, не один час.
– Кое‑кого нашла и троим даже написала. – Она загадочно помолчала. – Но мне пока не ответили.
– Вот это да! – Тут уже я действительно пришел в восхищение. – Ты просто умница. Спасибо! Не знаю, чем я заслужил такую помощницу.
Она смущенно хихикнула:
– Я же скучающая Нэнси Дрю, забыл?
– Ах да, точно. – Я тоже развеселился. – Придется в качестве благодарности научить тебя варить правильный рассольник.
– Правда? – на полном серьезе спросила она. – Честно научишь?
Вообще-то я ожидал, что она посмеется и отшутится, как это делала Ева, но Наташа восприняла все за чистую монету, а с учетом того, что она продолжала мне помогать, не в моих интересах было отказываться от своих слов.
– Хорошо. Честно.
– А когда? Давай завтра?
На другой день, проверив вначале записку в Евиной двери, я поехал к Наташе.
К моему приходу она переоделась в черный свитер оверсайз и лосины, собрала волосы ободком и накрасила ресницы.
Я был в ее квартире в третий раз, но впервые осмотрелся внимательно.
Просторный светлый холл. Две двери в комнаты, но когда мы с Саней прятались от Егора Степаныча в гостиной, то не заметили, что она проходная и за ней есть третья комната.
Интерьер лаконичный, бежевый с зеленым и темно-коричневым, ремонт свежий, много свободного места и никакого лишнего барахла вроде того, что попадалось на глаза в нашей квартире при входе: чехол с Митиными лыжами, пакеты, рюкзаки, сумки, летняя обувь.
На кухне Наташа застелила стол нежно-лаймовой скатертью, и все окончательно сделалось свежим и радостным, будто только распустившимся.
– Я тут подумала… – Она замялась, словно застеснявшись. – Можно мы приготовим не рассольник, а что‑то другое? Я много чего заказала, но перловку забыла.
– Да запросто! Что угодно. – Я раскрыл холодильник.
Он ломился от пакетов с продуктами.
– Где же твои родители?
– Папа на даче живет уже много лет. А мама в командировке в Нижнем Новгороде.
– Понятно. – Я оценил запасы. – Кто в таком случае все это собирается съесть?
– Мы. – Она виновато улыбнулась.
– Мы – это ты и я?
– Я просто не знала, что тебе захочется приготовить.
– О боже! – Я захлопнул холодильник, постоял немного и снова раскрыл: – Ладно. Готовить будем печень в йогурте. Просто, быстро и сложно испортить.
Наташа выдала мне фартук с веселыми пчелками, набор ножей, сковородку и деревянную доску, а сама устроилась рядом – чистить картошку.
– В шараге учат по классике. – Я вооружился шеф-ножом. – Столовские рецепты типа «правильного» рассольника. Остального я нахватался в прошлом году, когда подрабатывал в ресторане.
– А сейчас ты где-то работаешь? – Вместо того чтобы наблюдать за тем, что я делаю, она смотрела на меня.
– До ноября работал в кафе возле колледжа, но оно закрылось. После Нового года в это помещение должны другие хозяева въехать, пойду к ним. Место удобное – не нужно на дорогу тратиться.
Я замолчал, но девушка продолжала смотреть: рот слегка приоткрыт, взгляд неподвижен, однако стоило заглянуть ей в глаза, она тут же отмерла и смутилась.
