– А ты чего? – парировал он.
– Устал.
– Вот и я тоже.
– Хочешь сырник?
– Что? – Он поднял мутно-голубой взгляд над планшетом.
– Мама положила.
– А, ну давай.
Повозившись в рюкзаке, я выудил прозрачный пакетик с сырниками, которые, хоть и были вчерашними, пахли еще вкусно.
– Что читаешь? – Я протянул ему раскрытый пакет.
– Кинга.
– Любишь ужастики?
– Кинг не страшный, но атмосферный. Хочу настроиться. – Алик взял сырник, и я последовал его примеру.
– На что?
– Это мистический сезон.
– И чего?
– Не бери в голову. – Алик отложил планшет и сел. – Перед любым выступлением мне нужно настроиться. Я так привык и по-другому уже не могу. Профдеформация. Если не просчитаю все заранее, это может стоить мне жизни.
– Так ты вроде больше не акробат?
– Сейчас подрабатываю каскадером в кино.
– Любишь острые ощущения?
– Люблю драйв и азарт, а когда все спокойно, начинаю дуреть.
– Но это же просто игра. Неужели тебе и без нее драйва не хватает?
– Я здесь случайно. Но концепт мне зашел. И я настроен побеждать, потому что не привык проигрывать.
– А тебе все это не кажется глупым?
– Что именно?
– Все. Искусственность происходящего.
– О, вижу, ты не врубаешься в суть. Взять хотя бы Новый год. Что это, по-твоему? Казалось бы, обычный календарный день. Точно такой же, как и любой другой. Солнце взошло, потом село – вот и все. Однако люди с конца ноября начинают к нему готовиться. Украшают улицы, магазины, крутят рождественские песенки, закупаются подарками и настраиваются на встречу с чудом. Спрашивается, зачем? Все и так знают, что никакое «новое счастье» не придет. Потому что фишка Нового года не в его наступлении, а в ожидании, понимаешь? Создание праздничной атмосферы искусственно, а ощущения, которые мы испытываем в этот момент, самые настоящие. Любая игра, будь то спорт или рулетка, искусственна, но для многих – она и есть их жизнь.
Слова Алика звучали убедительнее, чем полуторачасовая лекция от организаторов.
– Понятно. В любом случае я мечтаю свалить отсюда.
– И это тоже, кстати, дофамин. – Он хитро подмигнул.
Я протянул ему пакет с тремя оставшимися сырниками:
– Бери еще.
– Не. Мне больше нельзя. Разжирею. Кстати, – вспомнил он, – хочу предупредить. У меня проблемы со сном. Так что не пугайтесь, если вдруг что.
– Что, например?
– Могу лунатить или не спать всю ночь. А если вдруг начну чудить, просто дайте мне вот эти таблетки. – Он взял с тумбочки пластиковую баночку и показал мне. – Потому что иногда я забываю их принять.
– И что это за таблетки?
– Обычные нейролептики. Улучшают сон и нормализуют эмоциональный фон.
– Договорились. – Я завалился на свою кровать и, с аппетитом доедая мамин паек, подумал о том, что нужно будет обменяться с Аликом контактами, чтобы потом расспросить, как все прошло и кто в итоге победил.
Поездка в кондитерскую ничего не дала. Оказалось, что это целая сеть, и Ева могла работать хоть в Крылатском, хоть в Капотне, а чтобы выяснить, где именно, предстояло объехать около тридцати кафе.
Распрощавшись с Саней, я снова зашел на съемную квартиру Евы – проверить записку. Бумажка по-прежнему преспокойно торчала в двери, и у меня на душе с удвоенной силой заскребли кошки. Когда я обсуждал Еву и все, что случилось, с Саней, когда придумывали, что делать дальше, настоящая тревога отступала. Я будто переносился в «мистический лес», и мы вместе разгадывали очередную загадку, но стоило остаться наедине со своими мыслями, как снова накатывало беспокойство.
