– Это просто нелепо, что вы не разговаривали все это время. Он рассказывал, что в детстве вы были лучшими друзьями.
– Точно. Неразлейвода.
– Не понимаю я этого.
– Это случилось еще до тебя.
– Я даже не знаю точно, что случилось. Пит не говорит об этом.
Дверь открылась, и вошла Зои, продолжая болтать по телефону. Казалось, она не замечает Ричи. Прижав микрофон к ключице, спросила:
– Можно, я выйду вечером?
– Куда пойдете? – поинтересовалась Женевьева.
Зои снова подняла телефон:
– Это где? – Выслушала ответ и сказала: – В «Белую лошадь».
– Это ж наркоманский притон, – подал реплику Ричи.
Зои сверкнула глазами на него и вновь повернулась к Женевьеве.
– Тебе нужно спросить у отца.
– Все должно быть в порядке, – буркнула Зои в трубку и вышла из кухни.
– Грязная дыра эта «Белая лошадь», – сказал Ричи. – Случалось играть там. Выходя, вытирайте ноги, вот такого рода местечко.
– Посмотрю, что скажет ее отец.
– Я бы свою дочь туда не пустил.
– У тебя есть дочь?
– Есть, – вздохнул Ричи. – Но мне не разрешают с ней видеться.
– Что случилось?
– Это долгая история.
– Знаешь, Ричи, – сказала Женевьева, – здесь у всех своя долгая история, но никто ее не рассказывает.
Ричи хмыкнул и полез в нагрудный карман за пачкой сигарет. Потом передумал и сунул ее обратно.
– У меня была дочь от одной дряни. Сущей ведьмы, иного слова не подберешь. Теперь она не дает мне видеться с дочкой, и для меня это ежедневная боль – не видеть ее.
– Сколько лет дочке?
– Около девяти.
– Тяжело тебе.
– У меня украли жизнь моей дочери.
Ричи рассказал Женевьеве некоторые подробности этой истории. Что он не видел дочь с тех пор, как той исполнилось пять лет. Как таскался по судам и что все они решают в пользу матерей. Он был полон горечи. Но поймал себя на том, что открывает душу Женевьеве, как многие до него.
Затем вошла Эмбер:
– Скажи Джози!
– Сказать Джози что? – спросила Женевьева.
– Что она сущее наказание!
Женевьева вышла разобраться в причине шума и обнаружила, что лак для ногтей разлит по всему ковру, а Ричи тем временем воспользовался ее отсутствием, чтобы выйти наружу и закурить. Вспомнив о мальчишке на крыше кузни, он достал белый платок и помахал им:
– Не стреляй, ради бога!
Ричи стоял во дворе, дымя сигаретой и глядя на Джека.
– Привет! – сказал он.
Джек кивнул в ответ и снова приник к ружью.
– Что, не выходят поиграть, пока я здесь стою, да? – спросил Ричи. – Так как тебя зовут?
– Джек.
– Какой у тебя калибр?
– Один семьдесят семь.
– Надо было просить отца купить два и два. Такая штука мозги крысе вышибет.
– Ты Ричи?
– Точно.
– Я так и думал.
– Отец упоминал обо мне?
– Да. Иногда.
Ричи продолжал курить, а Джек лежал на крыше, прильнув к прицелу, словно враг мог появиться в любой момент.
Ричи докурил и вернулся в кухню. Женевьевы там не было, и он прошел в гостиную, где она и Зои на четвереньках скребли ковер, пытаясь отчистить его от лака, Джози выла, а Эмбер, сложив руки, с мрачным видом сидела на диване. Его взгляд упал на гитару в углу.
– Кто играет на гитаре? – спросил он, стараясь перекрыть вой Джози.
– Зои учится, – ответила Женевьева.
Ричи поднял гитару, взвесил ее в руках и ударил по струнам. Потом протянул Зои:
– Сыграй что-нибудь, милочка.
Зои взглянула на Женевьеву.
– Я знаю только три аккорда, – сказала она, обращаясь к матери, а не к Ричи.
– Так сыграй три аккорда, – сказал тот. – Давай покажи, как ты умеешь.
– Я не в настроении, – ответила Зои.
