Как дети на пожаре - страница 5

ЛЕЙЛА. НОВАЯ ПОДРУГА. АПРЕЛЬ 1997-го

Алиса развалилась на подоконнике в своей комнате на двадцать четвёртом этаже общаги «Резидент-Холл». Солнце вот-вот покажется над Ист-Ривер, и тогда далёкая луковка церквушки в Бруклине на другом берегу пролива вспыхнет яркой зеленью, а сизые облака над простором Лонг-Айленда окрасятся алым. Внизу, под окном, гидросамолёты ещё покачиваются на поплавках у причала и спят вертолёты, обернувшись лопастями, на крошечном пирсе в створе Тридцать четвёртой улицы.

Уже месяц в лабе, а Джастин, кажется, так и ждёт, когда оступлюсь – всё время крутится рядом. И в ответ на моё «хай» буркнет под нос – и назад к компу. Вот завлаб Тодд, наоборот, пробегая по коридору мимо лаборатории, по десять раз на дню «хай» кричит. Зачем? Ведь виделись утром. Но главное, мне пора самой эксперименты начинать, а шеф молчит. И шуток моих никто здесь не понимает. Ну, это, может, и к лучшему. И как ступить, как сказать? Эй, кто-нибудь, появись, проясни! В комнату постучали.

Странно, почему стучат, а не позвонили снизу? Алиса, слезая с подоконника, запуталась в простыне, и, пока добралась до двери и открыла, три неподъёмные коробки уже перекрыли выход, а в конце коридора чёрный парень в коричневой форме вкатывал пустую тележку в лифт. Она хотела окликнуть его, но осеклась: разбудит всех. Двери лифта схлопнулись, и гонец исчез. Алиса тронула верхнюю посылку.

Номер комнаты мой, но адресат – Лейла Беллман. Ладно, потом спрошу у консьержа.

Вечером из лобби позвонили: «К вам мисс Беллман, прежняя жиличка». Вскоре в открытую дверь заглянула полненькая девушка, с таким размазанным лицом, словно она проплакала весь день. Волосы кое-как стянуты в хвост, и у глаз гусиные лапки уже просвечивают на прозрачной коже. Она взглянула, как обожглась, на коробки, и выдохнула, увидев на подоконнике свою подушку.

– Ты Алиса? А вон там моя церковь, – показала на прозелень луковки купола на другом берегу пролива.

– Мне иногда кажется, слышу её колокол. Хотя здесь много церквей.

– Прости, что тебе это прислали, – не успела адрес обновить, месяц как переехала в дом напротив.

– И как ты потащишь такую тяжесть?

В глазах Лейлы набухли слёзы, она задрала голову – вкатить их обратно, усмехнулась на свою детскую глупость и заговорила – как в омут головой.

– Три коробки одежды… Всё, что осталось от безумного брака… по любви… Полгода как развелись… Нервы ни к чёрту… Защита через месяц.

Алиса помедлила и неуклюже приобняла её.

– Хочешь, в мусорку выбросим? Или сожжём?

– Хочу. Но наш пастор собирает одежду бедным прихожанам. И вообще, эти наряды дорогие, из моей прошлой замужней жизни.

– А давай по пирожному? У меня шаром покати, а есть хочется.

Алиса подошла и распахнула стенной шкаф взять сумку. Заметила удивлённый взгляд Лейлы и по-клоунски махнула рукой – прозвенела рядком пустых вешалок, поправила единственную блузку.

– Ну да, пока стипендию не платили. Ничего, блузка в жару быстро сохнет.

В кафе внизу, получив на каждую по «Bella Signorina» от толстяка в фартуке, они набивали рты тирамису и наперебой откровенничали, как случайные попутчицы – так и стали из случайных родными попутчицами на всю короткую жизнь Лейлы. Алиса будет горевать о лучшей подруге позже, через несколько лет, а сейчас – впервые на арене – клоунесса Алиса кривлялась от души: так дурачатся с близкими, не боясь осуждения. Изображала Джастина: руки по швам, скрипит, медленно ковыряясь в словах: тележка… для перевозки… баллонов… цепью… закреплять… нарушение… техника безопасности…