Однажды я увидел его в толпе перед нашим домом. Он внимательно следил за выступлением пуделя под звуки шарманки. В конце представления пудель встал на голову и передние лапы и так с задранными вверх задними ногами обошел круг. Это развеселило зрителей, они от души смеялись, и, когда пудель еще раз прошелся по кругу с деревянным блюдцем в зубах, туда щедро посыпались монеты.
Вернувшись домой, наш пес немедленно приступил к занятиям. Через три дня он уже мог ходить на передних лапах и в первый же вечер заработал шесть пенсов. В его возрасте такие подвиги даются нелегко, особенно если учесть, что терьер страдал ревматизмом, но ради денег он был готов на все. Думаю, за восемь пенсов он продал бы душу дьяволу.
Пес знал цену деньгам и в них разбирался. Если вы держали в одной руке пенни, а в другой – три пенса, он выхватывал именно монету в три пенса, и было видно, как он страдает, что не может заполучить и другую. Его можно было оставить в комнате наедине с бараньей ногой, ничего бы не случилось, но оставлять там кошелек было бы неблагоразумно.
Иногда, не слишком часто, терьер кое-что на себя тратил. Он безумно любил бисквитные пирожные и, если у него выдавалась удачная неделя, позволял себе угоститься одним или двумя. Однако тратить деньги для него было смерти подобно, и он отчаянно старался ускользнуть от оплаты, присвоив пирожное и сохранив пенни. План операции был прост. Пес входил в магазин с пенни в зубах – так, чтобы монета была на виду, и с простодушным взглядом, умильно глядя на кондитера, подбирался ближе к лакомству. Устремив на пирожные восхищенный взгляд, он начинал подвывать, и хозяин, думая, что имеет дело с честным покупателем, бросал ему пирожное.
Чтобы поймать добычу, терьеру приходилось ронять монету, и вот тут начиналась борьба за деньги между ним и кондитером. Последний пытался подобрать монету, пес же, придавив ее лапой, свирепо рычал. Если ему удавалось умять пирожное до конца состязания, он хватал монету – и был таков. Я не раз видел, как он, досыта обожравшись пирожными, возвращался домой с той же монеткой в пасти.
Со временем слух о бесчестном поведении терьера разнесся по всей округе, и большинство местных торговцев перестало его обслуживать. На риск шли только самые проворные и атлетически сложенные молодые люди.
Хитрый пес раскинул сети пошире – в районы, куда еще не докатилась молва о его дурной репутации, и выбирал кондитерские, в которых хозяйничали нервные женщины или старые ревматики.
Говорят, жажда наживы – корень всех бед. Именно она убила в терьере всякое чувство чести. В результате из-за своей страсти он лишился жизни. Вот как это случилось. Однажды пес давал представление в комнате Гэдбата, где собрались все мы, курили и болтали. Молодой Холлис, будучи в прекрасном расположении духа, проявил щедрость, бросив ему, как он полагал, шестипенсовик. Пес схватил монету и мгновенно улизнул под диван. Такая реакция была ему не свойственна, и мы принялись обсуждать такое необычное поведение. Внезапно Холлиса осенила мысль – он достал деньги и стал их пересчитывать.
– Черт побери! – воскликнул он. – Я бросил маленькому негоднику полсоверена. Эй, Малыш!
Но Малыш еще глубже забирался под диван, и никакие словесные увещевания не могли заставить терьера оттуда выбраться. Тогда мы прибегли к более жесткой тактике и вытащили его из-под дивана за шкирку.
