и к нам спешит тепло,
когда снегов в помине нет, —
не жизнь, а разлюли, —
когда такой жемчужный свет
по всей земле разлит,
когда обнимет колли кот,
а хомяка – гюрза,
и неба синий приворот
в распахнутых глазах.
В том мире невозможна смерть
и всякая болезнь.
И я пойду. И буду петь
сиреневую песнь.
* * *
В небе, чёрном как уголь,
тучи вьются, как осы.
Исполняется фуга
под названием Осень.
Листьев ломкий пергамент,
гром, что чем-то разгневан…
Слышу голос органа,
или это во мне он?
Заглушает моторы
и все звуки иные…
Отчего так минорна
эта полифония?
И тревожно на свете,
где у мокрого сада
петь пытается ветер
на слова листопада.
* * *
Приход тепла всегда нечаян,
но пусть прогнозы неясны,
природа празднует начало
не календарной, но весны.
Уже пустила почки липа,
уже проклюнулся пион.
Зима, как будто вирус гриппа,
уходит в прошлое, как сон.
* * *
Исполосованный дождём,
я был испуган маем,
хотя испуг совсем не в том,
чего не ожидаем,
а в том, что не найти нигде
надёжного заслона,
и места б не было беде,
коль подстелить соломы.
Казалось бы, секрет раскрыт,
но только я всё лето
испытываю этот стыд
за свой испуг нелепый.
* * *
Мир затих после зимнего штурма.
Я такой не встречал никогда
неподвижности этой скульптурной
монолитно застывшего льда.
Спит в холодной постели округа,
тишина и покой у леска.
Копит силы вчерашняя вьюга,
для решающего броска.
И шустрят лишь озябшие птицы,
не похожи они на сирот.
Может, надо у них научиться
подчиняться тому, что грядёт?
* * *
Птичья робкая похвала,
ветер терпкий и молодой…
Снег, коричневый, как халва,
скоро станет синей водой.
В небе алая вновь заря
и зелёный жемчуг вокруг.
Но зачем-то грустит Земля,
истомившаяся от вьюг.
Я не сразу её пойму,
мне мешает тумана сеть
Может, грустно ей потому,
что не может никто согреть?
Видно, в космосе все тела
копят, как Антарктида, льды.
Не хватает им всем тепла,
может, мало одной звезды?
Солнце пять миллиардов лет
светит, надо его беречь.
И не всюду доходит свет,
значит, надо звезду зажечь.
* * *
Соловьиное бельканто
здесь я слышал многократно,
и растёт здесь беламканда —
красноцвет с тигровым крапом.
Лепестков атласна кожа,
элегантен чаши вырез…
Так на лилию похожа,
но душой своею — ирис.
Только мне совсем не странно,
знаю то, что будет после:
приживётся иностранка
на российской нашей почве.
И с душою нараспашку
вместе с клёном и берёзкой,
вместе с робкою ромашкой
станет нам своею в доску.
* * *
У зимы надёжный был оплот —
мерзлота, которая проглот,
и её огромные пласты
поглощают вся и всё в природе,
при любой, наверное, погоде,
и весь мир, как лампочка, остыл.
Только это летнее тепло,
словно в волны погружённый плот,
где-то в мае вырвалось наружу,
и в самом Якутске от жары
вымирали даже комары,
а теперь там, как обычно, стужа.
Столько нынче всяких перемен.
мир проблем по-новой поимел,
и летят они тревожной стаей,
и не приземляются никак
Подождём. Снег влагою набряк —
может быть, когда-нибудь растает
* * *
Пурга буянит, как уркаган,
быть может, и не со зла.
Огромную стройку эта пурга
как веником замела.
Сактирован день – за сорок уже.
Мороз изволит крепчать.
И так неуютно стало душе,
что хочется закричать.
Душа в тепличном тепле росла —
был это маленький рай.
И не согреется у костра
хоть хвороста лес бросай.
Я был тогда, наверно, балда,
мне свет в окошке блеснул,
потому что в той империи льда
я ожидал весну.
* * *
Зацветает ползучий пырей,
приосанились травы другие.
Снова пух полетел с тополей —
