— Не передумала насчёт горок?
— Шутишь? Конечно нет! Пойдём скорее. Интересно, на чем у вас катаются? Я когда маленькая была, у нас много снега было, мы на пакетах катались, кто поумнее, подушку туда засовывал, чтоб помягче было. Хоть и санки были, а на кульках все же интереснее.
Болтушка. Лилиана не была разговорчивой. О себе говорить не любила вообще. О детстве тем более. Я объяснял это характером и порядками ее отца. Помнил его по деловым поездкам в Эстинию. Крайне сухой человек. Лиля не была такой. Я поймал себя на мысли, что впервые со смерти невесты стал называть, пусть и мысленно, иномирянку по имени и не почувствовал водопада горечи по застывшему сердцу.
Слишком быстро.
Подло и недостойно.
Я сжал кулак, как будто это могло помочь удержать мысли, память о невесте и не предавать ее сразу же.
— В Уарасе тоже всегда горки на зиму для детей устраивали. Мы ходили с братом и Эриком кататься.
Говорить о прошлом казалось безопаснее, чем топить себя чувством вины и стыда. И куда проще, чем держать холодную стену.
Я ведь понимал прекрасно, что иномирянка не виновата ни передо мной, ни перед прошлой хозяйкой тела. Это все проклятый бог плутов. Знал, что не должен на нее срываться, но если между нами не горел пожар ссоры, вспыхивал другой. А я не должен был. Это неправильно.
У горок толпилась куча народу. Пока мы ждали очереди, я купил жене вожделенного дракона на деревянной шпажке. Она тут же сунула его за щеку, довольно щурясь.
Мы взобрались на гору, я бросил на снег кусок дерева, специально обработанный составом для лучшего скольжения. Сел сам на край и усадил жену перед собой. Она попыталась отстраниться, но я уложил руку ей на живот и притянул ближе к своей груди:
— Иначе улетишь носом в сугроб. Или сломаешь себе шею.
Оттолкнувшись, тут же поставил сапоги на специальные выемки по бокам деревянной ледянки. Ветер ударил в лицо. Лилиана рассмеялась, искренне и тепло.
Я такого восторга не испытывал. Для того, кто привык летать, горки не были приключением. В детстве, пока мы не обзавелись крыльями, да. Теперь совсем другое чувство. Но радость жены отчего-то грела и меня. Как будто мне было дело…
Хотя на самом деле было. Отец учил заботиться обо всех, кто от тебя зависит. Пусть я сорвался на нее в Ферне и потом замке, это не отменяло обязательств, как мужа, так и правителя.
— Очумеееть! Как же это здорово! — чуть ли не прыгая от восторга, жена хлопала в ладоши и хохотала.
— Отходи скорее! — заорали двое мальчишек, стоило нам только чуть затормозить у подножия холма.
Я подхватил жену за руку, дёрнул на себя, поддев ногой ледянку. Лиля впечаталась мне в мех тулупа. Мальчишки промчались мимо, едва не врезавшись в кого-то из зазевавшихся.
Жена подняла голову. Глаза ее горели, а губы, обветренные и покрасневшие, выделялись на румяном лице ярким пятном.
Притягательным. Зовущим.
Неудержавшись, поднял руку и провел пальцем по контуру:
— А я говорил про мороз, — жена сморгнула и замерла, как под гипнозом. На щеке снова проступили черные крапинки. Я отдернул палец.
Дамиан говорил, что тьма не причинит вреда истиной. Но я видел другое!
Верно. Потому что она не моя истинная. Моя умерла.
— Давай вернёмся за твоими фонариками, а потом найдем Кристин и Дэма?
— Нет, не давай, вредная ты ящерица, — явно цитируя Кристин, жена очень старалась смотреть мне в глаза, но взгляд то и дело опускался на губы. Я облизнулся, зная, что мороз и меня не пожалеет. — Хочу ещё, — тоже облизнувшись, заявила она.
