Я подошёл к ним и взял из ее рук раздутый бумажный куль.
— Не слушай его, энтле. Я в детстве не любил малину, а не с детства.
— А теперь, вдруг, резко передумал? — поддел Дамиан, разломив свой пирог с яблоком и с явным предвкушением втянул носом сладковатый пар.
— Вкусы меняются, друг мой.
Продолжая держать кулёк одной рукой, я достал оттуда горячий, румяный пирог и откусил краешек. Кисло-сладкий сок брызнул в рот. Вообще-то, я в самом деле не очень люблю малину.
— Не жадничай. А то если желудок с Уарас, — я наклонился ниже, чтобы Дамиан и Кристин не слышали, — зад с Эстинию. Это, кстати большая страна.
— Что там Эстиния? — уточнил будущий правитель, уже расправившись со своим пирогом.
— Большое, говорю государство, да?
— Самое крупное в Трехлунном, — гордо подтвердил принц.
Я закинул в рот последний кусочек пирога и повернулся к жене:
— Хочешь быть размером с Эстинию, энтле?
Лили, как раз надумавшая проглотить кусок пирожка, услышав вопрос закашлялась, интенсивно размахивая руками, чтоб я постучал по спине.
— Кхм... а разве здесь не работает вот это: ускоренный метаболизм, ем и не толстею? У нас по оборотням был устоявшийся стереотип, между прочим. А уж если у дракона пасть вооот такая, — она растянула руки в сторону, — то и все остальное... — жена сперва скосила взгляд на мои губы, затем посмотрела на пах и стала красной, как начинка пирожка. — Не маленькое.
Кристин прыснула в кулак и подергала бровями, глядя на Дамиана.
— А ты мне про эти закономерности не рассказывала, — обвинил он и надкусил новый пирог. Кажется, правитель Эстинии не боялся дорасти до размеров собственной страны.
— Ты теперь малиновый, драконище, — ещё хранившая аромат сладкой сдобы ладонь легла на мою скулу. Неожиданно. Странно. Жена провела пальцем вдоль верхней губы, видимо стирая сироп.
— Оближи теперь, — зачем-то поддел я ее, вспомнив, что во вчерашнем сне она именно так и поступила. Щеки ее вновь порозовели, а глаза расширились. Кажется, Лиля осознала, что сны у нас общие. Вопросительно выгнул бровь, молча уточняя, что ее так смутило. Я, между прочим, тоже не слишком этим снам рад. Особенно утром.
— Где здесь напитки? У меня что-то во рту пересохло, — пожаловалась она, озираясь по сторонам, лишь бы не смотреть на меня.
Из трактира неподалеку вывалила целая толпа и пришлось подхватить Лилиану под локоть, чтобы ее не унесло людским потоком.
— Нам против течения, — кивнув Дамиану, я повел жену в сторону телеги с горячими напитками. — Что ты любишь?
На большом подносе, обложенные артефактами, грелись глиняные стаканчики, только и ожидая, чтобы их наполнили ароматными напитками. Я узнал запах сбитня, горячего вина и какого-то фруктового отвара.
— Ч-что? Л-люблю... а, пить... чай, глинтвейн... это такой напиток, — она подняла указательный палец, но тут же его опустила, — я... мне... нужно спросить... кхм, как проходят твои ночи?
— В твоей постели, энтле. Или ты полагаешь, я сбегаю, стоит тебе уснуть? — я отвлекся на лоточницу, взял стакан чая и стакан горячего вина. Это мне пить нельзя, а жене, судя по всему, даже необходимо. — Осторожно, горячо.
— Благодарю, — Лили аккуратно обхватила кружку ладонями: — и как спится?
Я отхлебнул фруктовый отвар. Цветочные, кислые ноты сгорели горло и упали в живот горячим комом.
— Большей частью беспокойно, — не скрывая правды, признал я. — Ты пинаешься и вечно пытаешься сбросить меня на пол.
