Ветер внезапно стих. Даже светлячки замерли, будто слушая.
– Она пошла к Вратам, – продолжил охотник. – Взяла ключ и открыла их, умоляя Бездну вернуть сестру. Говорят, голос её был таким отчаянным, что даже камни плакали.
Кристалл Ночного Змея в сумке Элиаса загудел. Тень позади Кайрана сгустилась, приняв очертания женщины в развевающемся платье.
– И… Бездна ответила?
– Ответила, – Кайран кивнул. – Вернула Аэлину. Но та стала первым Теневым Сборщиком. В первую же ночь она вырезала всю деревню, включая родителей Малании.
Элиас сглотнул. Кольцо на пальце вдруг сжалось, оставляя след.
– Почему Малания не остановила её?
– Потому что любила, – охотник швырнул камень в темноту. Где-то вдали взвыл зверь. – Она бежала за сестрой, умоляя вспомнить себя, пока та не загнала её в пещеру Вечных Слёз. Там Малания провела три дня, слушая, как Аэлина за стеной поёт колыбельную их детства… с перерезанным горлом.
Кристалл взорвался светом. В воздухе проступил образ – девушка с лицом Элиаса, но глазами Малании, рвала на себе волосы, окружённая тенями с лицами её семьи.
– Довольно! – Элиас накрыл кристалл плащом. Видение рассыпалось. – Это не оправдывает её!
Кайран усмехнулся, но в усмешке не было радости:
– Оправдание – удел судей. Мы – охотники. Но чтобы убить монстра, надо понять, где кончается человек. – Он встал, его тень накрыла Элиаса. – Её слабость не в прошлом. В настоящем. Она до сих пор ищет Аэлину в каждом убитом ею ребёнке.
Элиас дотронулся до шрама-спирали на плече. Боль отозвалась эхом в висках.
– Почему ты рассказал мне это?
– Потому что сегодня, – Кайран повернулся к лесу, где деревья начали ломаться с хрустом, – ты увидишь её лицом к лицу. И если дрогнешь…
Он не договорил. Из чащи вышла фигура в плаще из перьев ворона. Лицо скрывал серебряный полумесяц, но по рукам, обвитым цепями из слёз, Элиас узнал её – Аэлина из историй.
– Сестра… – голос Малании прозвучал со всех сторон. – Ты принёс мне нового Стража?
Кристалл Ночного Змея разорвал плащ и взмыл в воздух, вонзившись в грудь Аэлины. Та рассмеялась, вытаскивая его, и Элиас увидел – внутри камня билось сердце, обёрнутое колючей проволокой.
– Беги, – прошептал Кайран, вытаскивая лук с чёрной стрелой. – Это не та битва, которую ты готов вести.
Но Элиас уже выхватил меч. На лезвии горел символ, который он начертил кровью – спираль, как на его шраме.
– Я видел её боль, – сказал он, и символ вспыхнул. – Но моя – сильнее.
Аэлина зарычала, и лес пришёл в движение.
Лагерь охотника был окутан предрассветной дымкой. Кайран сидел у потухающего костра, его плащ, покрытый шрамами-рунами, сливался с тенями. Элиас, стоя напротив, перебирал амулет матери, чувствуя, как холод серебра смешивается с жаром тревоги.
– Ты научился разрывать петли иллюзий и жечь тени, – начал Кайран, не поднимая глаз от точильного камня, скользящего по лезвию. – Но настоящая битва начинается, когда ты остаешься один.
Он резко поднял голову, и в его глазах, мерцающих, как угли, отразилось пламя:
– Зачарованный лес – не просто деревья и тропы. Это живое существо, плетущееся вокруг её воли. Алтарь, который ты ищешь, – не камень. Это ловушка.
Элиас сжал рукоять меча, ощущая, как кристалл Ночного Змея в сумке пульсирует в такт его сердцу:
– Ты говорил, что кристалл силы поможет ослабить Маланию. Почему тогда это ловушка?
Кайран встал, его тень, удлинённая первыми лучами солнца, накрыла Элиаса:
