– Потому что сила, которую ты возьмёшь, будет частью её. Каждый шаг к алтарю – шаг в её паутину. – Он бросил Элиасу кожаную флягу. Внутри плескалась жидкость цвета ртути. – Выпей это, когда голос в голове станет громче твоего.
Элиас повертел флягу в руках. Сквозь кожу проступало холодное свечение:
– Что это?
– Память реки Лотаэль. Она унесёт эхо Малании… на время. – Кайран повернулся к лесу, где деревья начинали шевелиться, будто просыпаясь. – Но не жди помощи. Лес не любит гостей.
Воздух здесь пах не сосной, а медью и ладаном. Стволы деревьев, покрытые узорами, напоминающими вены, пульсировали в такт невидимому сердцу. Элиас шёл, оставляя за собой следы, которые тут же зарастали шипами.
– Сюда, мальчик… – шепот просочился сквозь листву. Голос Малании, но с нотками Лины.
Он стиснул зубы, продолжая путь. Ветви сплетались над головой, образуя арки, словто приглашая войти в ловушку. Внезапно тропа раздвоилась. На левой – следы волчьих лап, на правой – детский башмачок, забрызганный кровью.
– Прямо, – прошептал амулет на его груди, голосом матери.
Элиас шагнул в чащу. Ветви сомкнулись за ним.
Поляна открылась неожиданно. В центре, под древом с белыми листьями, сидела Лина. Её платье было целым, волосы заплетены в косу с лентой – точь-в-точь как в день гибели.
– Эли! – она улыбнулась, и в глазах вспыхнул алый отсвет. – Ты обещал научить меня стрелять из лука.
Элиас замер. Рука сама потянулась к сестре, но кристалл в сумке жёг бедро.
– Ты не настоящая, – выдохнул он.
Лина вскочила, и земля под ногами затрещала. Из трещин полезли чёрные корни:
– Настоящая? – её голос зазвучал втроём: детский, материнский, и скрипучий голос Малании. – Ты бросил меня гнить под обломками!
Элиас выхватил флягу и отпил. Жидкость обожгла горло, и мир вздрогнул. Лина рассыпалась в воронах, а на земле остался лишь смрадный след.
– Одна иллюзия… – прошептал он, но сердце бешено колотилось.
К ночи Элиас вышел к озеру. Вода была неподвижна, как зеркало, отражая луну с трещиной посередине. На берегу лежал кристалл – огромный, испещрённый рунами.
– Возьми меня, – прошептал камень голосом Кайрана. – Стань сильнее её.
Элиас протянул руку, но тень в воде шевельнулась. Отражение показало его с глазами Малании, а за спиной – силуэт Аэлины с ножом.
– Нет! – он отпрыгнул, вытаскивая меч. – Ты не Кайран!
Кристалл взорвался осколками. Каждый, падая в воду, превращался в змею. Элиас рубил их, отступая, пока не споткнулся о камень с надписью: «Следуй за болью».
К рассвету он нашёл его. Алтарь был высечен из чёрного мрамора, усыпанного костями. На вершине лежал кристалл, но не сияющий, а поглощающий свет. Вокруг, как часовые, стояли фигуры в плащах из теней – Стражи Предела, давно павшие.
– Последний ключник, – заговорили они в унисон. – Отдай сердце, и мы откроем путь.
Элиас поднял меч. Руна на клинке, начертанная его кровью, вспыхнула:
– Я пришёл не брать. Я пришёл уничтожить.
Он ударил мечом по алтарю. Камень треснул, и из трещины хлынул свет. Кристалл завис в воздухе, обращаясь к нему голосом Малании:
– Ты выбрал страдание. Станешь ли ты убивать меня, зная, что я тоже когда-то плакала?
Элиас схватил кристалл. Боль пронзила руку, но он сжал сильнее:
– Твои слёзы утонули других. Мои… остановят тебя.
Он разбил камень о алтарь. Лес взвыл, и тени стражей рассыпались. В руке остался осколок, горящий холодным огнём – сердце силы Малании.
