Как украсть короля? История Уоллис Симпсон - страница 19

Ноябрь 1914 года оказался для Уоллис очень насыщенным – бесконечные встречи, вечера в приятной компании, гости и, конечно же, бесконечные приготовления к балу. Возможно, именно тогда она и успела привыкнуть к подобного рода развлечениям, которые впоследствии станут ее “визитной карточкой”.

По сложившейся традиции все семьи дебютанток должны были за месяц до мероприятия устроить званый ужин в честь своих дочерей, на который сами девочки могли пригласить тех, кого считали нужным. Уоллис никогда не отказывалась от приглашений и возможности новых знакомств, поскольку в ее случае связи решали все. Обладая огромными амбициями, гигантским эго и колоссальным самолюбием, она старалась использовать каждый шанс, чтобы выкарабкаться из своего жалкого материального положения и выйти на новый уровень существования – попасть в “высшую лигу”. Уоллис тоже хотелось, чтобы в ее честь был устроен званый ужин. Но на какие деньги? У нее с матерью ничего не было, поэтому вновь пришлось обратиться к дяде. Но тот отказал ей, сославшись на нестабильное экономическое положение ввиду активных боевых действий на территории Европы.

Он считал, что как банкир он просто не имел права быть расточительным в столь трудное политическое время и швырять деньги направо и налево:

– …Ведь еще неизвестно, чем обернется эта война для Америки!

Уоллис осталась ни с чем.

Званые обеды или ужины обязывали девушек каждый раз появляться в новых платьях и шляпках, а также иметь подходящие аксессуары. Как правило, дебютантки были дочерями богачей, и лишь у Уоллис за громкой фамилией опять не было ни гроша.

Но все равно она не позволяла себе появиться в гостях в одном и том же платье:

– Что обо мне подумают?! Что я, нищенка какая-то?! – сокрушалась она.

Успех давался ей нелегко. Дядя Сол и выделил ей деньги, однако эта сумма не смогла покрыть всех расходов. На двадцать долларов Уоллис купила себе всего три дорогих платья, хотя на самом деле для всех случаев и встреч ей нужно было не меньше сотни. Но она не отчаивалась – уж больно манок был мир красоты и достатка, и она старалась как могла. С помощью мастерства и изобретательности матери они вместе переделывали купленные платья, в зависимости от случая то удлиняя, то укорачивая подол, поднимая или опуская линию пояса, добавляя немного шелка или тюля и постоянно экспериментируя с украшениями. Таким образом, из одного и того же платья у них каждый раз получался совершенно новый и неповторимый образ. Единственным нетронутым платьем было то самое белое атласное, которое сшили специально для бала.

“Но как же Уоллис все-таки удалось попасть на бал избранных?” – спросите вы. Дело в том, что Тэкл Уоллис Уорфильд, покойный отец Уоллис, некогда и сам состоял в “Клубе холостяков”, а ее дядя был одним из наиболее влиятельных банкиров Балтимора. Семья Уорфильдов пользовалась очень большим уважением, а сама Бессиуоллис ходила в самую лучшую и престижную школу штата. Благодаря всему этому она легко попала в список дебютанток. И она прекрасно об этом знала, поэтому все ее напускное волнение было не более чем “театром одного актера” и игрой ее собственного воображения, ведь без предшествующего трепета удовольствие от победы не будет столь насыщенным и полным, а Уоллис привыкла жить эмоциями и победами.

Наконец желанный день настал. С самого утра 7 декабря 1914 года Уоллис вертелась перед зеркалом, суетясь и готовясь к знаменательному вечеру, которого она ждала так долго. Всего лишь через несколько часов она, Бесси Уоллис Уорфильд, официально станет членом высшего общества. Она была в новом белом платье из шелка и шифона, украшенного перламутровыми жемчужинами и прозрачной накидкой, и в красивых перчатках. Мама сделала ей вечернюю прическу, аккуратно уложив волосы в пучок; но самым запоминающимся для девушки оказалось то, что Элис впервые разрешила ей воспользоваться косметикой и положить светло-розовые румяна на ее бледные от волнения щечки. Впрочем, последнее ей и правда было нужно – рассматривая себя в большое зеркало в маминой спальне, Уоллис заметила, что ее лицо было больше похоже на белую маску, чем на лицо юной девушки.