Как Ваня Осинкин доброе дело делал - страница 3

– Ты, кто?

А затем сверкнет забелененным глазом и толи не узнав работника, толи намекая на премиальные невыплаты, добавит:

– Ну, ну!

Учениками руководит, прихрамывающий на одну ногу учитель ботаники Николай Андреевич. Он так же не желает спорить с Федором Ифановичем. Несмотря на то, что тот проявляет к нему демонстративное уважение, при его приближении, Николай Андреевич начинает заметно нервничать. Он оглядывается по сторонам, пересчитывает учеников, пересчитав, облегченно произносит:

– Все.

Начальник ЖЭО на него долго пристально смотрит. Ботаник, не выдержав взгляда, отходит в сторону. Нога его заметно прихрамывает. На этом начальник ЖЭУ, очевидно, что-то вспомнив, доброжелательно, несколько извинительно произносит:

– Ну, ну.

По самой безымянной прогуливается, женщина средних лет. Темные волосы ее короткой стрижки чуть вьются. Легкая черная ткань летнего платья усыпана крупным белым горохом. Следом за ней идет девочка с мороженым в руке и в панаме. Женщина оборачивается, называет девочку Мариной, спрашивает у нее: “Где Сережа?” Из двух детей Марина – старшая, а если учитывать, что по окончании лета она пойдет учиться в первый класс, так и вообще – большая. Марина возвращается немного назад, находит Сережу возле клумбы, куда он подъехал с игрушечным, но очень большим железным самосвалом. По своей детской открытой доброте Сережа моментально сориентировался: именно здесь люди нуждаются в помощи грузовой техники. Он остановил машину у кучи собранных с клумбы сорняков и подал её под погрузку. В куче, помимо сорняков, находится много чего интересного, такого как пивная крышка, или смятая пачка от сигарет “Друг”. Все наиболее достойное внимания складывается в кабину. Пачка от “Друга”, с изображением на лицевой панели восточно-европейской овчарки, удостаивается хранения в кармане, от чего на шортах нового морского костюмчика появляется широкая грязная полоса.

– Мама заругает, – с сожалением произносит подошедшая сестра, – Вставай.

Сережа поднимается. Марина осматривает пыльную полосу возле кармана на шортах брата.

– Если мама увидит, мороженого не купит, – заявляет она, после чего принимается отряхивать шорты брата от грязи.

Грязь – сухая, легко, почти без следа, сходит с ткани, чему Сережа очень радуется и на радостях хвалится перед сестрой найденным “Другом”. Осмотрев мятую пачку, Марина заявляет, что лицевую панель можно вырезать и наклеить в альбом, остальное лучше выкинуть. С мнением сестры Сережа соглашается, пачку оставляет ей на хранение, сам же снова приседает, продолжает погрузку транспорта.

– Пойдем, мама ждет, – говорит Марина.

– Би-биб, – отзывается Сережа, и поскольку кузов наполнен лишь наполовину, решает все же не оставлять столь необходимое для родного поселка занятие. Осколок разбитого зеркала в руке мальчика ловит солнечный луч, запускает зайчика в темную кабину самосвала.

– Би-биб, – довольный находкой произносит Сережа.

– Идем, – повторяет Марина.

Солнце над присевшим мальчиком неожиданно закрывается чем-то большим тяжело дышащим, и в следующий момент кто-то грозно произносит:

– Вы кто?

Сережа поднимается, оборачивается. Раньше ему не доводилось встречаться с начальником ЖЭО и теперь…

Тут, я думаю, необходимо заметить, что в свои неполные пять лет Сережа уже умел считать, читать и даже писать печатными буквами, в связи с чем мог довольно свободно изъясняться на родном русском языке. Причем не только прозой, но и, заученными в средней группе детского сада, стихами. Такие достижения сына, в числе прочего, занимали немалую долю в бюджете семейной гордости и постоянно подталкивали к их демонстрации перед гостями.