– Прочти пока. А завтра кто-нибудь тебе объяснит поподробнее, – сказала она. – В целом тут ничего сложного, просто не доводи детишек до слез.
– А эти для кого? – указал на коттеджи я.
– Для родственников и людей с ограниченными возможностями. Еще мы здесь будем тестировать экспериментальные лекарства, помогать фармацевтическим компаниям проводить исследования.
Я покачал головой. Непонятно было, утомил ли я Молли, или она просто вела себя как типичный подросток.
– Что ж, спокойной ночи.
– В фургоне, скорее всего, полно клопов, – бросила она, уже повернувшись ко мне спиной. – Нам их жертвуют, и с уборкой никто особо не заморачивается.
Включив в фургончике свет, я увидел холостяцкую квартирку – выгоревшие обои мятно-зеленого цвета, в бардачке полно старых «Плейбоев», столешница в пятнах и царапинах. Должно быть, этой машинке много пришлось поездить. Порывшись в ящиках, я нашел консервы, срок годности которых истек всего пару месяцев назад. Съел холодные равиоли, любуясь огнями парка через окно, и отрубился.
* * *
Первым моим подопечным стал Денни (Группа 5А: Не заразные/ IV стадия заболевания). У него были огненно-рыжие волосы и пижама с динозаврами. Я возил его от одного аттракциона к другому на каталке в виде гоночной машины, а его родители ходили за нами по пятам. Несколько часов чистого притворства, все делают вид, что отлично развлекаются. Правда, я невольно замечал, как родители обнимали друг друга, глядя на сына, машущего им со страуса на карусели. Некоторые дети абсолютно ничего не понимали – то ли были слишком малы, то ли слепо верили развеселому маркетингу. Но маленький Денни хорошо соображал. Я периодически спрашивал его, как дела, заметив, что он схватился за ингалятор или не может встать с каталки.
– Отлично! – отвечал он, стараясь делать вид, будто его вовсе не вымотал последний приступ кашля. – Куда дальше?
Последним шел аттракцион «Колесница Осириса», он возвышался над землей почти на две тысячи футов, а поезд на нем разгонялся до двухсот миль в час. Родители Денни, остановившись перед ним, крепко обняли друг друга. Джейми предупреждал, что это самое сложное – ждать, когда родители попрощаются с ребенком, и при этом продолжать излучать счастье и веселье, как положено всем работникам парка. Когда мать Денни выходила из «Лабиринта щекотки», по ее щекам текли слезы.
– Спасибо, что дали нам возможность попрощаться. Мы не хотели, чтобы он умер в какой-нибудь под завязку забитой больнице, – прошептал в мое гигантское мышиное ухо отец Денни. – Знаю, вы просто делаете свою работу, но вы подарили нам еще один день с нашим мальчиком.
Он сжал мои плюшевые мышиные плечи и присел на корточки перед сыном.
– Мы любим тебя, Денни. Мой маленький человечище!
– Мы отсюда посмотрим, как ты прокатишься, – добавила мать. – Наш славный мальчик!
Я не мог представить себя на их месте. Вспоминал, как в первые дни арктической чумы вдоль улиц лежали трупы в маленьких пакетах, как ночами во всех районах города раздавался плач родителей, а потом появлялись белые автобусы и увозили тела на хранение, изучение или в крематорий. Поначалу никто не понимал, что происходит. Эпидемия прокатилась по России и Азии. Мы-то думали, если заразимся, нам придется всего лишь дойти до аптеки или поликлиники, но когда в Америке появились первые случаи заболевания, стало ясно, что ситуация гораздо серьезнее. Новости, специальный выпуск «Гибель детей на гавайском пляже». Съемка с воздуха: на пляже лежат погибшие дети, а вокруг носятся родители, спасатели и просто досужие зеваки.
