– Я с ним поговорю, – твёрдо сказал Федя.
– Ага, – Двойка нервно рассмеялась. – Вон, глянь!
У входа в Исторический собрались почти все смотрители и с задумчивым видом помахивали дубинками.
– Ты куда? – спросила Двойка.
– К Большому Мозгу, – сказал Федя.
***
Там сидело человек двадцать писцов. Они задавали вопросы и записывали ответы. Когда Федя зашёл, один из них как раз уточнял у Мозга.
– Так в муке обвалять или всё же в панировочных сухарях?
– Да как хочешь, – беззаботно ответил Мозг.
– А хлеб добавлять обязательно?
– Некоторые так и вовсе манку добавляют и не жужжат.
– А манка – это…
– Крупа из пшеницы.
– А пшеница – это…
– Злак.
– Я знаю, я знаю, – возбудился один из писцов. – Злак – это ещё ячмень, а ячмень – это перловка. А перловка – это каша.
– Дурак, – сказал старший писец. – Ячмень – это сифилис в глазу.
– Сам ты дурак, – сказал Большой Мозг и вздохнул. – Вот помру скоро – и слава Богу. Хоть вас не видеть.
– Пошли все вон, – сказал Федя.
Все пошли вон, а Федя, уютно развалившись в мягком кресле, долго беседовал с белыми стенами. У Большого Мозга не было тела. Он состоял из сотен тысяч процессоров, разбросанных по всему кораблю. Но, чтобы побеседовать с ним, надо было приходить сюда. Так хотел Большой Мозг – маразмирующий суперкомпьютер. Федя умел с ним беседовать. Если задавать неожиданные и логически не связанные между собой вопросы, то вероятность толковых исчерпывающих ответов значительно повышалась. Как и с пробудившимися. Это ведь Мозг подсказал, где искать пищевые синтезаторы и как ими пользоваться.
Сегодня Федя узнал, что такое «тоталитаризм», «диктатура», «крышу снесло от власти». И ещё узнал, кто такие Шарлотта Корде и Фанни Каплан. «Двойка!», – подумал Федя и помчался в каюту Историка.
***
Двойка лежала в луже крови. Историк рассматривал пистолет в своей руке. «Вальтер П38, девять миллиметров, восемь патронов», – совершенно чётко вспомнил Федя.
– Зачем? – спросил Федя.
– Прикинь, зарезать меня хотела, – спокойно ответил Историк. – Вон ножик валяется.
– Двойка просто хотела выяснить… – голос Феди дрожал, а кулаки сжимались.
– Отношения! – насмешливо подсказал Историк.
Трое смотрителей за ноги, за руки уволокли Двойку. Федя всё смотрел на большое пятно крови, пропитавшей нарядный ковёр. Историк сунул ему стаканчик.
– А ну, выпей, – приказал он.
Федя выпил. И вспомнил, что такое коньяк. В голове зашумело, стало спокойно и тепло. А Историк, ласково заглядывая в глаза, всё рассказывал, рассказывал:
– Планета. Сечёшь, точковщик? Прямо по курсу. Очень клёвая планета. Вчера результаты сканирования поступили. Рай, а не планета. Возможно, это и есть цель нашей экспедиции.
– Ты поэтому рубку изолировал, охрану поставил, – язык у Феди слегка заплетался, – чтобы никто, кроме тебя… А врал, что спектроскоп упёрли.
– Врал. А как же?! Кто владеет информацией, тот, знаешь ли…
– Знаю.
– Вот и не выёживайся. Через пару дней мы приблизимся. И тогда двести человек сядут в посадочный модуль и полетят на планету. Синтезаторы жрачки, лекарства и оружие уже погрузили. Один мой человечек очень кстати арсенал нашёл.
– Двести? Это твои гвардейцы?
– И примерно половина народа из первых партий пробудившихся. Те, кто более-менее овладел хоть какой-то специальностью, у кого память не до конца отшибло. Полезные люди – не балласт. Васька Бонапарт – механик, Коля Чайковский – медик, Джон Ленин – электрик. И ты – счетовод, и Двойка должна была. А она на меня с ножиком… Дура! Вас поэтому и не было в списках экипажа. Я это всё придумал чисто, чтоб народ от сборов отвлечь, чтоб незаметно слинять получилось. А там заживём. Целая планета наша!
