– Так надо сажать корабль, зачем драпать? Планеты на всех хватит.
– Очень легкомысленно рассуждаешь, честное слово. Не понимаешь сложности ситуации. Это пока мы в уважухе, потому что первыми проснулись. А когда к этим вонючкам память вернётся и они скажут: «Я президент»; «А я генерал»; «А я вообще капитан этого корыта»; «Аллё, это я здесь командир!» – что тогда? Гробы кончатся, ты совсем никому не нужен будешь. И я. Очень я этого не хочу и, прямо скажу, опасаюсь.
– Нет, – сказал Федя. – Ты не этого боишься. Ты боишься, что они вспомнят, кто ты. Так боишься, что готов бросить на произвол судьбы тысячи людей, лишённых памяти.
– Давай без понтов, умоляю. В конце концов, цель оправдывает средства.
– А точковать? Кто вместо меня точковать останется? Ты же сам мне лапшу вешал, что это важно, что учёт является важнейшим условием борьбы с хаосом, что только так мы сможем обеспечить планомерное распределение и контроль.
– Да это не твоя уже забота, – Историк раздражённо сунул пистолет в карман. – Как-нибудь справятся. Мы же справились? А ведь тоже ничего не понимали.
– Нам очень повезло, нам сильно помог Большой Мозг. Но теперь он при смерти. Если с корабля уйдут самые активные, те, кто почти полностью восстановился после контузии, наступит вот это самое. Ну, хаос там всякий и вообще.
– «Вообще, вообще», – передразнил Историк. – Ничего страшного с ними не будет. Иди собирайся, у нас мало времени.
И Федя пошёл. Только спросил напоследок:
– Ты говоришь, что и Двойку тоже хотел на планету взять. Но ведь у неё не было специальности, она так и не вспомнила.
– Дурак. Зачем молодым девкам специальности?
Федя кивнул и пошёл в рубку.
***
Два смотрителя, вооруженных автоматами, резались в карты.
– Там сзади Историк идёт, он вам щас устроит, – сказал Федя.
Смотрители замешкались, и он прошмыгнул в рубку.
Заблокировал дверь и врубил сирену. Большой Сбор. Не дожидаясь, пока народ соберётся в Историческом, он включил громкую связь и начал говорить. Он рассказал о предательстве Историка, о райской планете, о великой миссии. О Двойке тоже рассказал. Он вспомнил все слова, которые знал, и даже спел: «Кипит наш разум возмущённый и в смертный бой вести готов».
Дело сделано. Теперь Историк не отвертится. Его было даже немного жаль. Убьют ведь. Ну и пусть, он же Двойку не пожалел. Федя ждал, когда в рубку ворвутся смотрители и начнут его бить, но никто не приходил. Тогда он сам пошёл в Исторический.
Там собралось человек двадцать ветеранов. Они спокойно беседовали с Историком.
– Синтезаторов половину ты же нам оставишь?
– И жратвы, и оружия. Мне же просто не погрузить всё, что на корабле! Здесь ещё на тысячу лет хватит. А вы теперь – экипаж. Вы теперь этих в плесени – к ногтю. Вы элита, а они слякоть. Сечёте?
С ним соглашались. Ему поддакивали и одобрительно хлопали по плечу. Им гордились и восхищались.
– Вы наш первопроходец, собой жертвуете, на освоение новых земель – как на амбразуру! – восторженная девица повисла на шее у Историка и сочно его расцеловала.
Историк насмешливо глянул на Федю.
«А чего я здесь? – подумал Федя. – Мне точковать надо».
***
Вскрывая очередной гроб, Федя обратил внимание на панель в изголовье. Она была ярко-красного цвета и бросалась в глаза, но раньше ему до неё почему-то не было дела. А теперь он выволок из гроба икающего мужика и ударил кулаком по этой панели, на которой мелкие буквы на незнакомом языке, очевидно, сообщали о чём-то важном. Тонкая жестянка легко отвалилась, и Федя увидел джойстик и две кнопки. Красную и зелёную. Он вспомнил. Это ручное управление. Зелёная кнопка – ускорение, красная – торможение.
