Все-таки хороший сон всегда – залог успеха.
На заседание круглого стола по отходам, который проводили в Улан-Удэ, неожиданно зашел какой-то буддистский монах, в бордовых одеждах, тапках и с тряпичной сумкой. И говорит: «Не знаю, нужен ли Иркутску или Улан-Батору мусоросжигательный завод, но нам в Улан-Удэ очень как нужен». И дальше про дракона стал рассказывать, который в Байкале живет. А потом говорит: «Построите нам мусоросжигательный завод – двести лет в раю будете наслаждаться, а не построите – будете двести лет в аду мучиться».
Оказалось, монах не простой, а Пандидо хамдо лама – лидер всех буддистов России.
Министр природы Бурятии покраснел и говорит: «Вы это не переводите. Или только про рай переведите, а про ад не стоит.
Я говорю: «Я не могу святое слово искажать и в аду потом двести лет мучиться», – и все перевела. С удовольствием.
Мусорные заводы в Японии – это совсем не то, что мы обычно себе представляем.
Однажды группу русских стажеров в Японии повезли смотреть мусоросжигательный японский завод. Многие были недовольны: ну вот, нюхать эту вонь, бродить в грязи… Но оказалось, что завод стоит посреди жилых городских кварталов, никакой вони нет, все сотрудники ходят в белоснежной форме, на крыше завода посажен сад, растут деревья и цветы.
Так хочется хотя бы двести лет побыть в раю…
Переводчик с японской стороны Елизавета была девушка ответственная, в очках, твидовом брючном костюме. Периодически преданно носила портфель за боссом.
Российской стороне требовалось наладить неформально дружеские отношения с японцами, и они пригласили их в сауну на Байкале.
Но формальные/неформальные, а переводить кому-то надо. А кроме Елизаветы никого не было. Так она и сидела, роняя капли пота, в белом махровом халате, надетом на твидовый костюм, смотря прямо перед собой (шаг вправо, шаг влево – расстрел).
Дедушка привез Марине Петровне подарок из Японии. Красиво упакованный, в коробке.
Марина Петровна звонит мне и спрашивает: «Катя, ты не знаешь, что мне Кобаяси подарил? Упаковано так красиво – передарить хочу. Спросят, что там – а я не знаю».
Ну, думаю, надо как-то деликатно спросить, чтобы не обиделся.
Спросила. А дедушка говорит: «Я и не знаю, что там. Его секретарша покупала».
Марина Петровна прислала японцам открытку со свечой и надписью: «Скорбим». Японцы перепугались, спрашивают: что случилось, кто-то умер?
А это она выразила соболезнования по поводу девятилетия катастрофы на ядерной электростанции в Фукусиме.
Российская сторона написала японцам программу энергоаудита.
Проводить его будем в school & garden. Долго гадали, что отапливают в саду. Цветы? Деревья? Оказалось, детей в детском садике.
В этом «саду» мы провели довольно много времени, облазив с «энергетическими» дедушками все подвалы с трубами и отважно покрутив какие-то важные колесики, от которых зависела подача тепла. В конце энергоаудита дедушки дали указание, как энергоэкономно, то есть сберегающе, регулировать отопление. И, видимо, их рекомендации были приняты. Но, как всегда, а-ля рюс. В больнице, где мне выдалось полежать, действительно регулировали подачу тепла: в зимние месяцы – больше в морозы, меньше в более теплое время, но. В апрельские морозы батареи были выключены, но зато, когда началась весенняя жара, они стали шпарить, как не в себя.
