Кактус Леонова. Записки япониста о важном и разном - страница 2

Она периодически спрашивала меня: «Катя, где ты сейчас?» или грустно констатировала: «Ты не здесь».

В общем, из Анталии мы прилетели в Москву, и через пару дней друзья отвезли меня сюда, то есть в дурку.

Я скинула тринадцать кг и хожу в худи, трениках, трусах и носках своей подруги, бюстгальтер (или лифак, как говорит мой лечащий врач), кроксы и футболка Дианы Арбениной «Переживем» (подарок артиста) – из личной коллекции «модели». То ли Козетта, то ли Гаврош. Голова седая: корни отросли, хвостик и очки. Судя по тому, что санитары уже два раза спрашивали про моих подруг: «Это ваша дочь?», выгляжу я не очень. На свой возраст, а то и старше.

Весь персонал тут очень приветлив и дружелюбен. Девочки на раздаче еды уже выучили мои вкусы и дают мне один белый, один черный хлеб или наливают побольше любимого чаю с лимоном в мою желтую пластмассовую чашку, а не, как обычно, в пластиковый стаканчик. Медсестры улыбаются и небольно ставят капельницы, извиняются, если пришли позже, чем обычно: «На пятом этаже было много заборов крови, мы брали кровь и ставили капельницы сразу, чтобы лишний раз не травмировать пациентов». Санитарки спрашивают меня: «Катя, ну когда же тебя выпишут? Ты же вроде нормальная. С виду», или: «А ты, я смотрю, шустрая». Они ко всем обращаются на ты, но в этом скорее слышится не грубость и пренебрежение, а родственная забота. «Давай сюда свой остывший ужин, я тебе разогрею, мой хороший».

С другой стороны, конечно, правила пребывания в психиатрической клинике тут не нарушаются. На окнах и в лестничных пролетах – решетки; окна и двери без ручек, персонал ходит со своими ручками-открывашками. Некоторые особенно строгие медсестры следят, выпил ли ты таблетки, и иногда – со мной такое случилось однажды – просят открыть рот, показать, что таблетки проглочены. Правда, иногда особо сообразительные пациенты таблетки или выплевывают, или прячут в карман, но это волшебным образом (кругом камеры) довольно-таки быстро становится известным. И им приходится выпивать таблетки под строгим надзором.

Камеры есть и в палатах, и в коридоре. Обязанность санитарок, которых здесь называют помощницами по уходу, – следить, как бы чего не вышло. Камеры в туалетах гуманно отсутствуют. Или я их не заметила.

У любящих по ночам скроллить в телефоне телефоны отбирают, ногти пациентов на руках и ногах стригут санитарки. Бритву выдают и дают побриться также в присутствии санитарок. Так что я теперь – олицетворение бодипозитива.

Матрасы и подушки – в клеенчатых чехлах на случай всяческих излияний.

Гулять мне можно только с подругами, но это и хорошо: мужья, жены, дети, братья-сестры и прочие родственники когда-то заканчиваются, список подруг – бесконечен. Так что теперь я как шамаханская царица: хочу чаю зеленого, а не черного; привезите мне шоколадку не молочную, а горькую.

Из списка подруг можно сделать бесконечный континуум, но иногда случаются осечки. Приехала б. (бывшая) свекровь.

– Кто это к вам? – спрашивают.

Я для весу – типа тогда точно гулять отпустят – говорю:

– Бывшая свекровь.

И – опаньки:

– А вам можно только с подругами.

Пришлось долго рассказывать, что и свекровь, особенно бывшая, может стать подругой.

С другом мужескаго полу тоже гулять не пустили, но разрешили посидеть в креслах в холле, как будто мы сразу бы с ним в какой-нибудь сугроб запилили и слились бы в экстазе. Хотя понимаю их подозрения: я после салона, куда меня любезно отпустили, в манике, педике, с распрямленными покрашенными волосами – ну не для подруг же старалась.