Я и музыку там научился слушать, серьезную, конечно, тяжелую.
Однажды я посмотрел фильм такой, не помню названия, там главный герой Ричард был, он мне очень понравился, хотелось ему подражать. Одинокий парень, сильный, всегда всем честно все говорил, никто его не понимал, потому и одинокий. Он мечтал уехать на остров, и жить там одному, или с другом каким-нибудь. Потом там еще что-то было, всякая сентиментальщина, в конце концов он застрелился. Я назвался Ричардом, друзья как-то привыкли, мне всегда казалось, что моя жизнь какая-то особенная должна быть. Я мечтал. Носил кожу, растил волосы. Я был Ричард.
Я был в восьмом классе, когда отца перевели в Союз, на Урал. Тут-то все и началось. Представляешь, Влад, прожить всю жизнь в Европе, быть честным, любить тяжелую музыку, носить волосы и кожу, и со всем этим оказаться в Союзе. Чердак мой поехал. Сначала на меня стали давить, чтобы я кожу снял, потом – что это я за музыку такую слушаю? Я им объясняю, что это музыка честных людей, поющих о горе и против войны и т. д. Что ты! и слушать ничего не хотят. Отца вызывали в школу, куда-то в горсовет, потом всякие собрания, отец мне: Коля, подстригись ты, мне уже служить нельзя, начальник округа меня к себе вызывал.
А я не мог. В комсомол меня не берут, да я и не хочу, но ведь надо. Паника – как, он не хочет вступать в комсомол, передовой отряд молодежи!? В институт поступить нельзя будет, ну и т. д., сам знаешь. Да мне наплевать на институт, если я не могу жить как хочу.
Отца все-таки доканали, пришлось ему сюда, в Ессентуки перевестись. Тут у него и пенсия в скорости подошла, вроде поутихло все.
Потом я пошел в армию. Меня постригли, тут уж никуда не денешься, но присягу я принимать не стал. Не буду я брать оружие в руки, не буду я ни в кого стрелять, не могу я убивать людей. Не хочу. Меня прозвали баптистом, я сказал, что да, состою в секте, оружие брать в руки не могу по религиозным соображениям.
Давили на меня на всех уровнях, били «старики»: родину защищать не хочешь? Офицеры знали, конечно. Потом вызвали к командиру батальона, потом к генералу: «Сын хорошего офицера, честного, заслуженного, и т.д., и т. п.» Махнули на меня рукой, сначала в психушку армейскую закинули, потом выпустили, поставили меня подсобником на стройке, так я и проработал всю армию.
С армии пришел, отец не разговаривает. Я грузчиком в магазин устроился, волосы отращиваю, сам думаю: надо куда-то валить. Год прошел, волосы отросли, я в Питер махнул, там мы с тобой познакомились. А до этого я с одним пастухом познакомился, он мне про Калаус и рассказал, что-де здесь можно камыш косить, а можно и овец завести, кто не ленится, может кучу денег заработать, а главное, никаких тебе распорядков, когда хочешь, тогда и работай, хочешь, так и вообще не работай, так, для отмазки камыша накосил чуть, а в остальное время ходи на хорька да крысу. Воодушевился я, думаю, где еще в Союзе такой вольности найдешь? Хотел в Питере кого-нибудь с собой зацепить, коммуну создать, но начал, как видишь, один, так что оставайся Влад, нас уже двое, это уже сила.
Ричард перевернул кассету, закурил, молчал.
– Здесь свобода, Влад, единственное место, где я могу жить. А потом – степь мне Штаты напоминает. Я как будто бы в начале века, пионер, приехал осваивать новые земли. Это мое место, Влад, и я был бы рад, если бы ты со мной остался. Да если ты даже немного поживешь, и то хорошо. Но представь, только представь, как могли бы мы кайфово здесь жить. Развели бы овец, в Питер бы ездили с деньгами в кармане, да куда хочешь!
