Потом поплыли ниже по течению до кустов неизвестного названия, которые торчали из берега, как остов мочалки, невесть откуда появившийся. Вода тут была не такая прозрачная, как возле ивы, но смотреть сквозь неё было можно. И ещё в этом месте на середине реки были большие, обкатанные водой до полной гладкости камни. Инка забралась на самый большой из них, выступающий из воды.
– Генк, рыбак идёт. Можно я волосы распущу? А ты давай лезь под корягу.
– Зачем мне туда лезть?
– А при людях русалке русала не требуется!
– Вот чудачка! И где ты видела людей?
– А вон там, вон там!
Инна показывает обеими руками в разные стороны, с хохотом поджимает под себя ноги и, задержав дыхание, делает кувырок назад. Генка, поняв шутку, ныряет за ней. Купаться можно было бесконечно, но Генка в конце концов решил, что пора вылезать.
На иве висел пакет с полотенцами, который Генка прихватил по уговору с собой. Вытершись, Инна накинула пижаму и сарафан, убрала купальник, надела старенькие шлёпки и попрощалась с уже переодетым «русалом», который сразу же после прощания решил проводить её.
Они шли, взявшись за руки, по влажной от росы траве и обсуждали советские фильмы и мультфильмы, снятые по книгам Кира Булычёва, споря до хрипоты, устарело или нет их видение будущего на сегодняшний день. Инна, несмотря на разговор, заметила, что вокруг так хорошо, что утро такое чудесное, и что такие вот минутки, полные счастья, происшествий и радостей, выпадают иногда, когда ты отвлекаешься от повседневных дел и нечаянно замечаешь, как всё вокруг прекрасно. И тогда душа рвётся ввысь, словно птица, выпущенная из подземелья, и хочется петь, чтобы как-то излить свою радость. Но ты понимаешь, что петь ты не мастак, и если запеть, на тебя ТАК посмотрят… Поэтому просто тихо радуешься. Только всё-таки закрадывается мысль: а что, если записать этот момент, и таким образом начать вести дневник. Но потом обнаруживается, что и писать-то тебе лень, и, собственно, переживаемый момент самый обыкновенный. Напишешь – засмеют. Скажут, что это глупо, что все об этом знают.
Конечно! Как только написали, сразу всё стало ясно и обыденно. Но мы забываем одно: хоть такие моменты в нашей жизни происходят часто, но замечаем мы их редко. И если это удалось, надо постараться хотя бы оставить в своей памяти свежий след пережитого. Как те клочки тумана, которые она видела, когда залезла на иву ждать Генку.
– Инка! Я с тобой разговариваю!
– А?.. Извини, отвлеклась… Так о чём ты?
Инна вошла в дом. Сняла сарафан и повесила в гардероб, оставшись в пижаме. Туда же положила купальник. Прислушалась: всё тихо.
Дверь на кухню открыта, так что при случае можно сделать вид, что проснулась и пошла попить. Но для пущей убедительности надо закрыть дверь. К счастью, она не скрипит. Дверь спальни, где спят родители, тоже открыта; оттуда доносится шумное дыхание отца. Это уже не так хорошо. В смысле, что дверь открыта. Инка уже собралась прошмыгнуть в свою комнату, но тут оглушительно хлопнула дверь в детскую. Папа в спальне подозрительно притих. Перед ошарашенной Инной предстала заспанная сестрёнка – пятилетняя Анфиса.
– Фис-ска, ты чего?!
– Ничего. А ты куда ходила?
– Да воды попить…
– А папа спит?
– Сплю! – довольно громко сказали из спальни.
Сёстры хихикнули. Инна прикрыла дверь; как только она это сделала, из комнаты послышались такие звуки, как будто бы папа решил сделать сразу две вещи одновременно: съесть мочалку и объяснить детям третий закон термодинамики.
