Чтобы чем-то заниматься, я стал помогать плотникам. Они справлялись и вдвоём, но я прямо навязался. Сергей, увидев, что я довольно умело обращаюсь с топором и молотком, стал поручать мне мелкие самостоятельные операции. Глядя на меня, Матвеич, замученный совестью, большую часть времени проводил теперь с бригадой, а не в доме за книжечкой. Даже пытался распоряжаться. За ним потянулся и Стас, чтобы не скучать в одиночестве. А Гуреев, если не возился с машиной, тоже или снег отгребал, или паклю в стыки между щитами набивал. И вот уже на бывшем пустыре наметилась улочка из аккуратных одинаковых домиков.
Как-то утром, придя в диспетчерскую, я увидел там незнакомого парнишку чуть постарше меня. Он сидел за столом и заполнял заявку на полёт. Павла Сергеевича не было. Я поздоровался и спросил у диспетчера:
– Ну что, Евгений Степанович, как обстановка сегодня?
– Нормальная. Прогноз хороший.
– А что, ПОХ отлетался? – кивнул я в сторону парнишки. – Тогда моя очередь, кажется.
– Поговори с Борей сам, – сказал Евгений Степанович.
– Откуда ты взялся, Боря? – спросил я. – Павел Сергеевич тебе ничего про меня не говорил?
Паренёк поднял голову.
– У нас авария на буровой, срочно нужно метчики отправить. И коронки кончились. Тигран Вартанович договорился с ПОХом.
И он снова продолжил писать.
– Ну вы даёте! – только и смог сказать я. – Евгений Степаныч, как это? Я третью неделю хожу, а тут раз – и на матрас!
– А я-то что? – поднял брови диспетчер.
– Но вы же должны какую-то очерёдность устанавливать. Ведь мне всего час нужен! А я столько дней улететь не могу.
– Да ничего мы не должны. Вы сами между собой насчёт очереди договаривайтесь. Наше дело – корабли принимать и отправлять. А если ПОХ уступил рейс геологам, это их дело.
Я вспомнил слова Андрея и понял, насколько он был прав. Мы тут – чужаки пока что, поэтому не имеем права голоса. И что толку, если я скажу Павлу Сергеевичу, что он нехорошо поступает. Я ему не сват и не брат. А с начальником геологической экспедиции, с этим Тиграном Вартановичем, он, наверное, не одну бутылку выпил.
Евгений Степанович ответил на вызов пилота по рации, поговорил с ним и сказал Боре:
– Рудницкий на подлёте.
Я открыл дверь и вышел на крыльцо – покурить, чтобы успокоиться. Минут через пять появился Боря и тоже закурил.
– Наглость – особое счастье, – сказал я ему. – У меня там человек последние сухари доедает. А у тебя железо какое-то.
Боря затянулся и передразнил:
– «Какое-то»… Ты хоть слышал про Снежное месторождение? Ты знаешь, что оно на контроле у министерства? Уникальные руды, крупнейший объект. И если хоть одна буровая остановится дольше чем на один день, будет большой скандал.
– Слышал, представь себе. Вот только я раньше тут что-то тебя не встречал.
– Да у нас туда дорога есть. Всё снабжение по ней идёт. Вертолёт – это на крайний случай. Дорога, конечно, так себе. В состоянии «лес повален, но не убран». Но обходимся. А тут бульдозер сломался, который её от снега чистит. И авария на скважине, как назло. Форс-мажор.
Я не знал, что это такое. Но спросил, будто знаю:
– И когда он кончится?
– Минут сорок туда, столько же обратно. Ну, там посидит минут десять, – сказал Боря. – Не обижайся, земеля, государственное дело.
– А я, по-твоему, туризмом занимаюсь? У нас тоже месторождение намечается. – Я не слишком и преувеличил, потому что в этом сезоне мы собирались начать разведку одного из наших участков бурением.
