– Простите, пожалуйста, – отвечает Рейнольдс. – На него иногда находит.
Обе встают и удаляются, курлыкая и взаимно извиняясь всю дорогу. Хлопает парадная дверь. Рейнольдс, должно быть, пошла провожать девушку до стоянки такси перед отелем «Холидей инн», это в паре кварталов отсюда. Конечно, по пути будут перемывать ему косточки. Говорить о нем и его вспышках раздражительности. Возможно, Рейнольдс попытается загладить его грубость. А может, и нет.
Вечер пройдет в холодной атмосфере. Скорее всего, Рейнольдс сварит ему яйцо на ужин, а сама облепится блестками и пойдет на танцы.
Он позволил себе разозлиться. Не следует так делать. Это вредно для сердечно-сосудистой системы. Нужно думать о другом. О стихах – о том стихотворении, которое он начал сочинять. Только не в так называемом кабинете – там он писать не может. Он шаркает на кухню, берет блокнот из обычного места – ящика под телефоном, – отыскивает карандаш, потом выбирается через заднюю дверь в сад, поднимается на три мощенные плиткой ступеньки вверх, осторожно пересекает патио. Патио тоже вымощено плиткой и местами – вокруг бассейна – скользкое. Гэвин добирается до намеченного шезлонга и осторожно опускается на него.
Опавшие листья вращаются в воронке. Может быть, скоро придет, бесшумно ступая, Мария в неизменных джинсовых шортах, с сачком, и выловит их.
Мария ловит умирающие листья.
Души ли это? Вдруг один из них – моя душа?
А кто Мария – ангел смерти ли, темноволосая,
Сама из темноты, пришла забрать меня?
Душа-скиталица в водовороте холода,
Блеклая, пособница давняя тела глупого,
Где ты приют найдешь? На голом ли брегу?
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
