– Меня воспитывали с почтением относиться к драконам…
– И убивать их при первой же возможности, – криво усмехнулся дракон. На его лице снова проявилась печать жестокости. Я сделала глубокий вдох и решительно спросила:
– Шейн, почему ты поцеловал меня вчера?
– Потому что так поступают мужья. Разве нет?
Я моргнула. Спорить было сложно.
– То есть просто потому, что так положено?
– Не понимаю, что тебя не устраивает. Я стараюсь быть хорошим мужем, хоть мы ещё и не заключили законного брака.
Старается быть мужем…
И всего-то…
– Это был мой первый поцелуй, – тихо сказала я и перевела взгляд на оранжевую полоску неба.
– Не думал, что это может быть важно для тебя, – голос дракона звучал всё так же сухо.
– Я думала, что люди целуют друг друга, когда испытывают близость, желание прикоснуться.
Шейнар скосил на меня взгляд, но ничего не ответил. Каменное сердце.
– Каратели не могут испытывать того, что чувствуют простые люди, – проговорила я, упрямо глядя только на лес за окном. – Их жизнь полна жестокости, и они видят эту жестокость во всех вокруг. Даже в молодых беззащитных девушках. Всё мерят по себе.
Я думала, дракон разозлится. Начнёт мне высказывать про работу повстанцев, про то, за что мой отец попал под руку карателей, про грабежи и разбои. Я и сама всё это знала. И методы повстанцев мне нравились ничуть не больше, чем методы короля. Но, в отличие от его величества, они делали всё это, чтобы защитить своих женщин и детей, своё будущее, своё королевство, которое уже не одно десятилетие катится ко дну.
Но вместо этого он хмыкнул и крепче скрестил на груди руки.
– Не делай так больше, – попросила я. Тот вскинул одну бровь, и я пояснила: – Не целуй, если не хочешь этого делать. Из тебя и так выходит хороший фиктивный муж. Этого достаточно.
– Как скажешь, Лирель, – отозвался он, и почему-то эта фраза вместо облегчения снова заставила сердце сжаться.
Хотелось что-то ещё сказать, что-то сделать, чтобы только не было внутри так тошно. Но тут бричка подскочила, потом упала, а затем раздался грохот, и экипаж завалился на бок. Оказавшись выше, я упала прямо на дракона, который поймал меня, обхватив одной рукой, а сам спиной приложился о боковую стену брички. Мы так и замерли в застывшем под углом экипаже.
Лошади ржали, кучер ругался, на чём свет стоит, и пытался их успокоить. Дракон помог мне перекатиться на стенку брички, а сам стал вылезать из неё. Ещё через минуту мы все стояли посреди макового поля и озадаченно смотрели на расколовшееся пополам колесо.
– Не серчайте, дэн Шейнар, – со вздохом проговорил кучер. – Там камень был, а за ним яма. На камне колесо сломалось, потому и бричка в яму завалилась.
– Почему оно вообще сломалось? – спросил Шейн, пытаясь в темноте рассмотреть обломки колеса.
– Да кто ж его знает, это к плотнику надо идти узнавать. А сейчас колесо под замену нужно.
Дракон выпрямился и направил свой взор туда, куда двигалась телега – на большую одиночную гору, название которой мне было неведомо. Нахмурился. Поджал губы.
– Мак в самом цвету, – заметила я тихо, глядя на то, как лошади тянутся к крупным бутонам и принюхиваются. – Нельзя останавливаться здесь, кони могут отравиться цветами.
– К тому же, это сонный мак, – добавил Шейн. – Я чувствую его запах.
– Драконы чувствительны к маковым испарениям? – заволновалась я.
– Не настолько, чтобы быть не в состоянии пересечь поле, но достаточно, чтобы отравиться, заснув на нём. Нам стоит идти дальше.
