Камиль Дадаев. Беседы с Симургом - страница 2

Чтение стихов похоже по ритмике на поездку в поезде, где шум колёс, чеканящих ритм, напоминает стихотворный ритм, азбукой Морзе передающей тому, кто едет в вагоне о чем-то неведомом, но очень важном, еле уловимом. Чтение стихотворений в основе своей есть разговор с автором в той же самой степени, в какой чтение поэзии является разговором с самим собой, со своей душой.

Беседы с собственным "Я", где поэзия, как луна и солнце, светит всем жителям земли, и днем, и ночью, давая прибежище и заблудшим, и потерявшим веру в себя. Она может исцелять от язвы безразличия и равнодушия, возвышая человека до высот духовного совершенства в мире, где есть поэзия одиночества, отражающаяся в глазах бездомного пса, с очень взрослым взглядом, почти человеческим, взирающим на этот недружелюбный мир, в который он был заброшен по воле судьбы, где есть поэзия сострадания и любви, которая живительным источником наполняет душу человека через поэтический язык.

Рядом с поэзией любви соседствует жестокая поэзия смерти, отражающаяся на лезвии гильотины и роковым образом отраженная в глазах только что гильотинированной головы, а также поэзия жизни, борющаяся с инерцией смерти через крик вновь появившегося на свет ребёнка, победно манифестирующего о своём существовании здесь и теперь! Стремительная поэзия городов и немая поэзия архитектуры, которые рассказывают жителям и гостям этих городов о собственной судьбе, где на протяжении тысяч и тысяч дней сменяли друг друга поколения людей в этом городском механизме, созданном столетия назад, где родители передавали эстафетную палочку своим детям, запуская их в колесо Манвантары и с которыми они не успели попрощаться и сказать друг другу последнее "прости" на том последнем рубеже, где жизнь рифмуется со смертью и где смерть – это обратная сторона жизни, а жизнь, как и тысячу лет назад, рифмуется со счастьем…

Поэзия также несет в себе зерно исцеления, являясь лекарем души человека и помогая заблудшей душе найти себя, обратиться к своей сути через язык. Она как ничто способна рассказать о мятущейся душе, раздираемой сонмом противоречий, о душе, наполненной болью и отчаянием, обнажая эту боль перед читателем как открытую рану.

В стихах человек, как в зеркале, видит себя и свои качества, ведя внутренний диалог с самим собой через призму стихосложения. Между тем, стихи поэта – это его исповедь перед миром, откровение, данное человечеству. В этой связи поэзия появляется на свет через поэта подобно тому, как человеческий плод проявляется в этом мире через роженицу. Замысел вынашивается внутри поэта зачастую помимо его воли и иногда самому поэту кажется, что он является ретранслятором высшего принципа, неподвластного его разумению и волеизъявлению. Личность поэта в этот момент словно упраздняется, обращаясь медиумом, через которого с нами говорит откровение. Прежде всего, это откровение для самого автора, который в процессе написания стихотворения находится в спиритическом состоянии принимающего потусторонний сигнал метафизического медиума, не вполне отдавая себе отчет в происходящем, словно это наваждение, одним из действующих лиц которого стал сам поэт.

Реципиент, соединяясь с потоком энергии неизвестной природы, которая переходит в него, становится проводником божественной манифестации, и поэзия иероглифами смыслов проходит через существо поэта, превращаясь в чернила логоса. Прорываясь наружу, стихотворение метафизически выжигает новые формулы во внутреннем мире поэта и подобно петроглифам, выбитым на стене, оно обретает свою вечную юдоль на листе бумаги, который отправляется в вечность, озаряя сатурническую действительность повседневной жизни светом божественного откровения. В некотором смысле природа этого явления подобна автоматическому письму.