– Да ты у нас была завидная невеста, дочь начальника тюрьмы, – улыбнулся Сергей.
– Для кого завидная? Для зэков? – не поняла Женя.
Маша закатила глаза.
– Не обращай внимания. Типичное проявление мужского шовинизма, еще и двойное! Женщина не определяется тем, кто ее отец, муж или жених. Она личность сама по себе.
– Да я шучу, – поспешил заверить Сергей.
Но Жене было не до смеха. Ей было важно, чтобы они понимали, с кем имеют дело. Сергей и Маша улыбались ей, как будто они лучшие друзья. Но они не друзья. Она никто. Она здесь случайно. И, конечно, Илья должен знать, кто она такая.
Нет, она не считала себя хуже других. И в школе никто ее не дразнил тюремщицей. К ней относились ровно. Никак. Одна девочка пыталась с ней дружить в шестом классе. Но потом выяснилось, что ее отец сидит, ее мать попросила. С тех пор Женя ни с кем не дружила, впрочем, ни с кем и не ссорилась. Ее лучшими друзьями были книги. Хотя, кому это интересно…
Женя быстро поняла, что ее откровения никому здесь не нужны. Да и попросту неуместны. Ну зачем этим людям подробности ее биографии? Она была сейчас здесь по недоразумению. Потому что Илья ее подозревал. Сейчас подозрения сняты. И они больше никогда не окажутся за одним столом, разве только за рабочим.
Но Женя так и не получила ответа на многие вопросы. И хотела бы все-таки кое-то прояснить, пока они еще разваривают с ней.
– Получается, что Тесаков не убивал Машу. Но кто ее убил? – рискнула спросить она, понимая, как ужасно о таком говорить в годовщину смерти.
Возникла пауза.
– Пусть Илья тебе расскажет, – сказал Сергей, согласившись, что она имеет право знать.
Больше всего ему нравилось говорить с ней в машине. Смотреть на дорогу, но ощущать ее присутствие рядом. Руки на руле, а не трясут и не сжимают ее до синяков.
Илья не пил за общим столом. Взял машину отца. У семьи Болотовых в Москве были и квартира и машина. И все, что пожелаете. И теперь Илья ехал с Женей по вечерней столице.
– 15 лет назад мою сестру изнасиловал и убил Борис Фроловский – сын тогдашнего директора и владельца НеваМет Анатолия Федоровича Фроловского, – начал Илья. – Мой отец был главным инженером на предприятии, мы, как говорится, дружили семьями. Борис просто помешался на Маше. Говорил, что влюбился, но на самом деле преследовал её. Он привык получать все, что хотел. Отец оплатит все. Любую игрушку, машину, яхту. Но Машу он получить не смог. Только убить. К тому же он был под кайфом. Наркотики, деньги, золотая молодежь. Обычное сочетание. И конечно, Анатолий Федорович сделал все, чтобы замять эту историю, чтобы она не бросила тень ни на его бизнес, ни на политическое будущее. Он потратил много денег, включил связи. Это дело повесили на Тесакова, пообещав 20 лет вместо пожизненного. Нашей семье в качестве моральной компенсации и платы за молчание достался контрольный пакет акций ОАО “НеваМет”. А Анатолий Федорович стал сенатором. Вот такая сделка…
Илья помолчал. Не было сил говорить, но надо было объяснить.
– Мы согласились, – продолжал он. – Ведь Борису много бы и не дали. 10 лет максимум. Он был знаком с жертвой. Преступление на почве страсти. Он уже бы отсидел и вышел. А так он всю оставшуюся жизнь проведет в закрытой лечебнице. Он не выйдет на волю никогда, не будет опасен. По сути, это пожизненное заключение, только без суда и следствия, без огласки. Это нам обещал его отец. Мы согласились. Но вот приходите вы, Женя, и говорите, что Борис вернулся.
