Неожиданно Ольга повернулась к нему лицом.
– Врачи, конечно, говорят, что надежда есть? Они всегда так говорят…
– Но в данном случае это правда, – он затормозил на красный и тоже посмотрел на Олененка. Бледность сменилась слабым румянцем. Сознавала ли она сама, насколько хороша? Наверное, сознавала… да нет. Сознавала наверняка. Иначе и не осмелилась бы беспардонно отрывать его от дел и заставлять помогать абсолютно постороннему человеку. А ведь она знала, что все у нее получится… – Все с ним будет нормально, – добавил он довольно сухо, – Конечно, проведет пару-тройку месяцев на больничной койке, но, учитывая, чем все могло закончиться… извини.
– Ничего, – тускло отозвалась Ольга, отворачиваясь к боковому стеклу, – Ты меня высади у трамвайной остановки, хорошо? Хочу немного пройтись пешком, хочу побыть одна…
– Как угодно, – он затормозил напротив пятачка, где скопилось несколько человек в ожидании дешевого (и бескомфортного) транспорта.
Выходя из машины, Ольга повернулась к нему и легонько скользнула губами по его щеке. Глаза блестели больше обычного, но она не плакала. Он подумал – после июльского кошмара Олененок приобрела некоторую закалку… – Спасибо тебе, Медведь. Спасибо.
– Пожалуйста, – он не двигался с места, пока ее тоненькая, хрупкая фигурка не растворилась в сером мареве, окутавшем город.
* * *
Глава 2. Ты пичужку-то не обижай!
1.
– Сожалею, но Вячеслав Сергеевич выехал на объект и вернется нескоро. Ему что-нибудь передать? – его секретарша. Эта рыжая курва. Работала еще у Цветова, потом у Лугина, но всегда неровно дышала к "Медведю". И сейчас – этот подчеркнуто-вежливый голосок со скрытой издевкой… Словно не узнала, кто звонит.
– Да, передайте ему, когда он появится (какая, однако, удобная отговорка – уехал на объект!), что его просит перезвонить Зоя Михайловна Верескова. Верескова, запомните? – не удержалась-таки, съязвила.
– Хорошо, – голос абсолютно невозмутим – отлично вышколена, стерва, – Я передам.
Зоя положила трубку. Ну, а чего же еще можно было ожидать сейчас, когда Вересков наконец-то (пусть, в определенной степени, благодаря везенью) достиг долгожданной вершины?
А она, как та старуха пресловутая, осталась у разбитого корыта.
Хотя началось-то с него, когда он два года назад потерял голову из-за смазливой малолетки. Тогда Зоя посчитала ниже своего достоинства выяснять, что это за "малолетка", а потом (уже после судебного заседания, где они официально были признаны разведенными), когда она спросила, кем была та девчонка, Вересков лишь усмехнулся: "Неужели даже сейчас это имеет для тебя значение?"
– Нет мужика, который хоть раз, да не сходил бы "налево" от своей законной половины, – изрек ее, Зои, отец. Он изрек не только это. Привел даже расхожую пословицу о том добре, от которого не ищут добра… и напоследок обозвал старшую дочь дурой.
Как сейчас оказалось, он был абсолютно прав.
…С Анатолием ее познакомила подруга (которая, как позднее оказалось, сама о нем мало что знала). Обаятельный "разведенец" тридцати семи лет. Элегантный прикид, прекрасно подвешенный язык. И несомненное знание психологии немолодых женщин, не слишком счастливых в браке…
Впрочем (сейчас-то она отлично это понимала), по меньшей мере смешно желать, чтобы супруг после семнадцати лет совместной жизни вел себя как влюбленный молодожен. Да Вересков вообще был сдержан (если не скуп) в проявлении чувств. Ценным в нем было другое – надежность. И, конечно, то, что Зоя называла хозяйственностью – применительно к мужчине, конечно. Он не терпел ни малейшего непорядка в доме – покосившейся полки, протекающего крана, отставшей от стены кафельной плитки… Казалось бы, мелочи, ничего особенного, но сейчас Зоя слишком хорошо (и, к сожалению, запоздало) понимала, что
