– Всем стоять! – вдруг громко закричал чудин в суконной рубахе и в плоском железном шлеме. Все невольно остановились. Четверо чудинов держали двух связанных русичей – старика в небедном кафтане и юного отрока в атласной рубахе. Обоим к горлу приставили ножи.
– Опустите оружие, дайте нам уйти с добычей! Мы берем половину, только с одного корабля. Иначе мы зарежем русичей
– Да ты, песья морда, и так их зарежешь, в жертву своему богу, – зло заорал тот, который бился веслом.
– А может и нет! – в ответ крикнул чудин, – может выкуп возьмем!
– Так бери сейчас! Забирай второй насад и проваливай!, – начал торг новгородец, – тут на 10 человек выкупа хватит.
– Э-э-э нет! Мы их своему роду покажем, чтобы все знали, какие мы удачливые.
– Охолонь! – рявкнул Радивой на новгородца, – потом всё. Эй, ты, пугало, мы согласны. Забирай добычу и полон и плыви себе. Скажи только, куда и кому выкуп везти?
– Везите выкуп, если от нас весть получите, вниз по реке, за погостом мы вас встретим.
Чудины перекидали остальную добычу в челны, туда же – полоняников и, держа ножи у их шей, поплыли вниз по реке, очень быстро поплыли.
Карбас подошел к насаду. Новгородец, враз почерневший лицом, зло глянул на Радивоя и вдруг сильно и метко метнул в него весло.
– Сдохни, падина!
Радивой увернулся от весла и резко взмахнул рукой. Тяжелый боевой нож врезался рукоятью в лоб новгородцу, тот рухнул назад. Двое остальных дернулись вперед, но замерли, увидев два взведенных самострела и натянутый лук.
– Так-то лучше, – проворчал Радивой, влезая на насад и подбирая нож. Внутри насада обнаружилось двое убитых русичей и трое чудинов, один из которых вроде шевельнулся. Радивой сгреб его за шиворот и сбросил в карбас.
– Робяты, поглядите – жить будет? Перевяжите, если что, потом с ним поговорим. А вы, – обернулся он к мужам с топорами, – небось, этому горячему сами советовали что-то разумное, а он вас не послушал?
– Так и есть, боярин. Только не ему, а хозяину нашему, которого чудь в полон утащила. Добежим, сказывал, до Волги до устья, там малое мыто заплотим волосичам и вверх по рекам пойдем, соль на меха менять. А на обережную дружину поскупился, мамон* хренов.
– А откуль* идете?
– С Усть-Моши. Доможирич нашему хозяину дозволил идти по малым рекам соль продавать. И дружину давал. Ну тут я с хозяином согласился: – в той дружине такие ухорезы да шильники, что сами бы нас в реку за первым мысом пометали.
– А этот?
– А этот – старшой над обережниками. А ты сам-то кто будешь? Видим, что ратник зело искусный, да и товарищи твои не хуже. По одеже, так волосичи, ихние воины волчовки носят. А приглядеться – не ихний ты. А тот, с луком, как бы не печенег?
– Тихо, Никола! Сядь, я сказал! Рог, встань над ним с мечом. Как мне тебя звать?
– Некрасом зови. А это братан мой, Тверд. Мы обережники новгородского купца Олексы Кузнеца. Прозвище у него такое, ибо как будто сам гривны кует, столь удачлив.
– Ты моего друга чуть не обидел. Он – торк, а печенеги им кровные враги.
– Слыхал я про торков, даже видел на Днепре, когда на полдень ходили.
– Да я уж вижу, что опытен ты и неглуп. Наверно еще и поперек хозяину говоришь иной раз. Пото не ты, а этот гусь тут старший. Ладно, сейчас к бережку пристанем, чудина расспросим да и пойдем хозяина вашего выручать. А что за отрок с ним?
– Да племяш его. Своих сынов Бог не дал, так сына сестры в науку взял.
