Для Карима с началом войны стала очевидна бесперспективность на том этапе пацифистской пропаганды, да и воевать он не хотел. Поэтому совсем не счел зазорным за взятку уже в самом начале войны, в сентябре 1914 года, купить себе «белый билет» (в одной из своих автобиографий К.А. Хакимов пишет, что это было в августе 1914 года)[31]. Здоровье – застарелая астма и подозрения на туберкулез – позволяло это сделать. По неизвестным нам причинам он решил вернуться на канибадамские шахты. Что он там искал, непонятно. Вряд ли он мог рассчитывать, что, официально признанный по фальшивым бумагам туберкулезным больным, он сможет устроиться на шахту работать. Может, его кто-то туда направил, и это было не его собственное решение? Скорее всего, он уже решил для себя начать новую жизнь пропагандиста-революционера. Но условий для этого в Канибадаме было еще меньше, чем в армии. Попытки молодого парня заняться антивоенной пропагандой были быстро пресечены властями еще до того, как он доехал до прежнего места работы: просидев трое суток под арестом на станции Серово, он под поручение письмоводителя был отпущен домой.
Так малообещающе, в отличие от поездки того же А.-З. Валиди, закончился для Хакимова его первый туркестанский «тур». По сути, он оказался у разбитого корыта: ни денег, ни работы, ни карьеры, ни даже членства в РСДРП к тому моменту у него не было. Не было и вообще никакого понимания, что делать дальше.
Его возвращение к себе в деревню было безрадостным. Он по-прежнему никто, и все пути к образованию, развитию для него закрыты. Да и его жажда справедливости не только не удовлетворена, но бессовестно попрана. Хозяева жизни нагло смеются ему в лицо. Никаких жизненных перспектив не просматривается. Одно утешение: в Дюсяново его встретили не только постаревшие родители, но и односельчане, которые стали на него смотреть как на уже достаточно опытного человека и интересоваться его мнением не только по бытовым, но и по политическим вопросам. Судя по воспоминаниям родственников, у крестьян этого далекого села тогда еще были живы надежды, что победа в войне побудит царя более щедро отнестись к земледельцам и выделить им землю.
Как писал Сергей Есенин в поэме «Анна Снегина» о тех же временах, передавая диалог крестьян с приехавшим к ним поэтом:
«Скажи:
Отойдут ли крестьянам
Без выкупа пашни господ?
Кричат нам,
Что землю не троньте,
Еще не настал, мол, миг.
За что же тогда на фронте
Мы губим себя и других?»
И каждый с улыбкой угрюмой
Смотрел мне в лицо и в глаза,
А я, отягченный думой,
Не мог ничего сказать.
Карим, уже столкнувшийся с крепкой хваткой российской охранки, к тому времени окончательно разочаровался во власти и иллюзии односельчан активно развенчивал. Но его таланты пропагандиста не могли его прокормить.
Он вынужден был уехать на станцию Кувандык и снова стать чернорабочим. Его натура, не терпевшая несправедливости, вновь толкает его на организацию сопротивления властям. В сентябре 1915 года после невыплаты зарплаты рабочим он организует забастовку, которая через три дня заканчивается его арестом. Выручает брат Абдулла, заплативший за него полицейским. Но дальше оставаться в этом районе становится опасно…
О чем он думал тогда, на что надеялся? Ведь жизнь упорно, раз за разом доказывала ему, что ни его социальное положение, ни сама феодально-сословная система, лишь едва тронутая капиталистическими преобразованиями, не способны открыть перед ним хоть какие-то жизненные перспективы. Отсутствие организованного сопротивления режиму на том этапе однозначно обрекало его на дальнейшее прозябание.
