Карл Великий - страница 13

Это позволяет оценить, насколько меровингская династия выиграла в уважении и реальной власти со времен своего основателя, который, будучи простым вождем кочевого племени, молча сносил грубые провокации солдата из своей свиты по поводу суасонской вазы. Однако это не значит, что за это время короли не пытались поднять свою власть выше таких посягательств. Победитель при Суасоне первым почувствовал необходимость заменить свое военное командование более широкой юрисдикцией и гарантиями долговечности монархической власти. Будучи вождем народа, первоначально поселившегося в Галлии как гостя и союзника империи, он обратился к империи за образцом и освящением новой власти, о которой мечтал. С того дня, когда, получив от Анастасия патрицианские грамоты, он облачился в базилике Святого Мартина в Туре в знаки этого достоинства, традиция германского княжества была окончательно порвана в королевском роде франков.

Сын Хильдерика, как и многие другие варвары до него, получил, так сказать, свою натурализацию в римском мире, где занял определенное место в иерархии установленных властей. С тех пор он правил всеми провинциями Галлии не по праву завоевания, а на том же законном основании, на котором его отец и он сам до сих пор занимали свои северные кантоны. Как имперский чиновник, он лишь повышался в звании, не меняя своей роли по отношению к своим римским подданным и франкским союзникам. Имперская инвеститура лишь централизовала в его руках множественные делегации, которые вожди различных племен, побежденные им, до сих пор получали по отдельности от константинопольского двора в своих владениях по эту сторону Альп. Таким образом, Хлодвиг занял точное место древнего викария Галлии. Если связь этого подчинения быстро ослабла и вскоре прервалась между его преемниками и преемниками Анастасия, это произошло не столько из-за стремления франкских королей к эмансипации, сколько из-за все большего ослабления власти императоров, которые вскоре уже не могли сохранять даже видимость суверенитета на Западе.

К сожалению, Меровинги заимствовали у восточного двора не только иерархические титулы, парадные костюмы, канцелярские формулы и порядок дворцовых служб, но и сам дух имперского режима, цезаризм, одним словом. Они сначала отождествили себя с этой пагубной политикой, а затем стали осуществлять ее самостоятельно, что было не менее противоположно христианским принципам, чем национальным нравам, и должно было породить, вместо цивилизации, чудовищную смесь диких страстей варварства с пороками разлагающихся обществ. Самым верным представителем этого был Хильперик, безжалостный сборщик налогов, свирепый и маниакальный тиран, которого справедливо называли Нероном VI века.

Однако в то время как меровингская монархия в Нейстрии при Хильперике достигла последней степени упадка, в Австразии, напротив, она, казалось, нашла закон своего регулярного развития и достигла равновесия между принципами римского опыта и варварской энергии, которые она должна была примирить под угрозой гибели. Это было время, когда Брунгильда, окруженная уважением и поддержкой епископата, еще заслуживала своими талантами и добродетелями публичных похвал святого Григория Великого; когда она вдохновляла своего сына Хильдеберта на социальные меры11, которые уже кажутся принадлежащими великим реформам Карла Великого. Гениальный человек, стоявший во главе Вселенской Церкви, так хорошо понимавший превратности настоящего и нужды будущего, тогда поспешил укрепить союз Святого Престола с самым цивилизованным и единственным ортодоксальным народом христианской Европы. Его знаменитое письмо молодому королю Австразии отмечает освящение и идеализированную программу слишком короткого этапа меровингской политики: «Насколько королевское достоинство возвышает тебя над другими людьми, настолько твое королевство превосходит другие королевства народов. Мало быть королем, когда другие тоже короли; но много – быть католиком, когда другие не разделяют этой чести. Как большая лампа сияет всем своим светом в глубокой тьме ночи, так величие твоей веры сияет среди добровольного мрака чужих народов… Поэтому, чтобы превзойти других людей делами, как и верой, пусть Ваше Превосходительство не перестает быть милостивым к своим подданным… Вы начнете больше нравиться „королю королей“, когда, ограничивая свою власть, будете считать себя менее правым, чем могущественным».