Появление Мэрг с огромной, отделанной бархатом коробкой вызвало хор восторженных визгов. Мы вдруг превратились из шлюх в маленьких девочек, которые тайно мечтают не об уважаемом положении в обществе или кровавой расправе над захватчиками, а лишь о лентах и новых блестящих пряжках.
В коробке оказались золотые карнавальные маски. Они были сделаны из тиснёной кожи, тёплой и мягкой. Маски скрывали половину лица (в праздник нельзя прятать улыбку), а сверху их обрамляли тонкие золотые спицы – солнечные лучи.
– Нужно так погулять этой ночью, чтобы блеском своим разбудить настоящее солнце! – звонко провозгласила Дэзи, разглаживая ладонями складки юбки. – Вдруг оно завтра утром появится из-за туч? Представьте!
– Не появится, – заверила Солль. В красном платье, с роскошными золотыми волосами, она затмила бы небесное светило.
Я подошла к Мэрг. Хозяйка борделя маски для себя не оставила и наряд выбрала повседневный. С оловянным кубком вина в одной руке и дымящейся трубкой в другой, Мэрг со стороны наблюдала за шумливой суетой.
– Этот цвет тебе не идёт, – сообщила она с вялой категоричностью.
– Пойдём с нами на площадь, Мэрг? – Я присела напротив.
Она фыркнула.
– Что я там не видела? А вы идите уже, дайте мне посидеть в тишине. Сегодня наш дом будет пустовать, но кто-то же должен развлекать гостей до вашего возвращения. Парочка угрюмых наверняка пожалует. Я велела Гвину принести из погреба те бутыли с пурпурными печатями. Обычно на такие деньги жалеют, но в праздничную ночь – как знать, как знать…
Кроме меня только Мэрг называла бордель домом. Я сжала её руку.
– Принести тебе чего-нибудь?
– Запечённых груш с мёдом. Две. – Мэрг отложила трубку и, прищурившись, обхватила руками свою тонкую талию. – Нет, три.
Кроме Гвина с сестрой и Сантро осталась также Лииса. На неуверенном кануанском она объяснила мне, что не выносит шума толпы, и никакие уговоры с обещаниями не смогли её переубедить.
Воздух улиц пропитался предвкушением. Каково это – не услышать крик межа, гулять до полуночи, после полуночи, до самого утра? На город начали опускаться сумерки, кто-то уже зажёг старые уцелевшие фонари. Со стороны Архового перекрёстка слышались звуки арфы и громкий смех. Может, там выступали обещанные менестрели из Виарта?
Я то и дело трогала маску, а после проводила пальцами по щекам. Улыбка это или мне чудится?
– Дэзи, скажи, я улыбаюсь?
Рассмеявшись, она стремительно и мимолётно поцеловала меня в губы.
– Ты улыбаешься! Побежали скорее.
Свернув за угол, мы чуть не врезались в шумную группу парней и девушек. Ночь ещё не наступила, а их одежда уже источала лёгкий хмельной аромат. Как же странно, удивительно и прекрасно было видеть всех этих людей, приветствовать их, проталкиваться сквозь них. Маски скрывали лица, но обнажали души. В толпе незнакомцев я осторожно поверила, что больше никогда не почувствую себя одинокой. Голова на миг закружилась в танце мерцающих огней, но Дэзи крепко держала меня за руку.
Другие девушки потерялись в возбуждённой суете – кто потянулся за музыкой, кого завлёк колокольчик галантерейной лавки, – и до площади мы добрались вдвоём. Здесь приходилось ещё теснее прижиматься друг к другу. Голоса толпы слились в один сплошной звенящий гул. Между торговыми палатками, где раздавали сладости и наливали вино, забавно переступая, бродили акробаты на высоченных ходулях. Они выкрикивали шутки и жонглировали тарелками, засовывали в рот шпаги и горящие факелы, чтобы под восхищённое улюлюканье изрыгать столбы пламени. На темнеющем небе оранжевый пылал всё ярче.
