– Абсолютно. Уж в рыбах-то я разбираюсь. Ты, кстати, зря думаешь, что рыбы глупые. Они не только могут лица распознавать и запоминать, а ещё и выход из лабиринта находят быстрее, чем крысы. Доказано в экспериментах.
– Да брехня это всё. Как это рыб вместе с крысами можно в один лабиринт поместить?
Семён Аскольдович с сожалением посмотрел на приятеля, но все же ответил:
– Вместе вовсе не обязательно. По отдельности, конечно. Хочешь подробно расскажу, как ставили этот эксперимент? Это ужасно интересно!
– Не, не надо. В следующий раз. Ладно. Я, может, на днях зайду ещё. За грелками твоими, – и, погрозив рыбам кулаком, ТТ скрылся за дверью.
А Семён Аскольдович, проводив друга, сел за свой стол и задумался ни о чём, глядя на свой рисунок. Он уже не улыбался. Хорошее настроение уступило место невнятной тревоге. Она пришла откуда-то изнутри, холодным дуновением, неявным намёком, словно косой взгляд прохожего, на который вроде и не обратил внимания, но потом он будто догоняет тебя в воспоминании или в воображении. Продолжая находиться в задумчивости, Семён Аскольдович зачем-то медленно порвал свой рисунок на четыре части, положил в бронзовую пепельницу и поджёг. Подождав, когда бумага догорит, плеснул туда немного воды, хорошенько перемешал карандашом, подошёл к окну и вылил содержимое пепельницы в горшок с кактусом, стоящий на подоконнике. Так, на всякий случай.
За окном по-прежнему был солнечный майский день. Реальный, вполне физически осязаемый и научно объяснимый. Для человека, который, если бы не удачная женитьба, мог бы стать кандидатом биологических наук, непонятные вещи подлежали обязательному объяснению. Семён Аскольдович прекрасно помнил, как в пятницу после инцидента в очереди самолично отнёс кресло в подсобку и запер её, и тем не менее…
Он решил проверить ещё раз. Дошёл до кладовки, отпер дверь, включил свет. Внимательнейшим образом рассмотрел все полки и уголки. Всё привычное содержимое подсобки находилось на своих привычных местах. Даже дефицитный товар – мешок с гречневой крупой и банки с прибалтийской тушенкой. Даже коробка с сушеной астраханской воблой! Даже блок сигарет «Marlboro»! Какой нормальный человек – с ключом! – имеющий возможность незаметно проникнуть в sancta sanctorum – подсобку пивного заведения – заберёт оттуда ТОЛЬКО никому не нужное кресло?
Одно из двух. Или это у меня спонтанная амнезия (верить в это человеку, которому ещё не было и тридцати пяти, как-то не хотелось) или… что? Но на то и щука в море, чтобы карась не дремал – Тимур-то, видать, не просто так заглянул. Смотри как оживился – в кладовку полез, никогда до этого не проявлял интереса, а тут пожалуйста… Те, значит, оставили, этот ищет… А кто-то ещё водит их всех за нос. Но причём тут я? И кто же этот третий, который шастает в моей пивной?
Семён Аскольдович хотя и не так давно перешёл из сферы уважаемой советской науки в сферу ещё более уважаемой советской торговли, но основные принципы её беспосадочного развития схватывал налету, тем более что наставником ему в этом процессе служил многоопытный тесть.
«Один карась сорвётся, а другой попадётся», – сказал он вслух самому себе. Затем, заперев кабинет и выйдя через заднюю дверь на улицу, он сел в свой ушастый «Запорожец» и поехал в Облторг к тестю – посоветоваться.
Через 24 часа, отправив себя своим же приказом в отпуск (и не забыв поручить тёте Клаве кормить рыб и отпустить известному товарищу пару грелок «нормального», если он вдруг заглянет), Семён Аскольдович уже ехал с супругой – на её «Жигулях» – в сторону Анапы.
