Все пошло наперекосяк, и виноват в этом, конечно, был только Глеб.
Собственный план казался Таби гениальным в своей простоте.
Шаг первый: дежурить у дверного глазка, пока соседская дверь не начнет открываться.
Шаг второй: выскочить из квартиры одновременно с Глебом, сделав удивленное лицо.
Шаг третий: милостиво разрешить ему подвезти ее до университета.
В том, что Глеб предложит ее подвезти, Таби не сомневалась. Это же Глеб, он хороший! Не то что она.
Шли минуты. На лестничной клетке так и не появилось никаких признаков жизни, а соседская дверь оставалась запертой. Таби пошарила в кармане клетчатой рубашки, надетой поверх укороченного топа, и вытащила телефон. Семь двадцать три. Ну и где он, спрашивается? Она уже тринадцать минут трется возле двери и все без толку. Может, проспал?
Глеб опаздывал всегда и всюду. Таби могла по пальцам одной руки пересчитать все случаи, когда он оказывался в нужном месте вовремя. И кому только в голову пришло взять такого человека в преподаватели? Поймите правильно, Таби доверила бы Глебу свою жизнь. Но работа по графику? Нет, для такого он точно не создан.
Придется брать все в свои руки. Нельзя же допустить, чтобы этого убогого выперли из универа уже во второй рабочий день.
– Мам! – громко позвала Таби, отлепившись от дверного глазка и натягивая любимые ботинки на платформе. – Где запасной ключ от квартиры Глеба?
Инна Валерьевна, мама Таби, показалась в коридоре. Ее лицо было бледным и усталым, а рука, которой она опиралась на стену, заметно дрожала. Запястья, выглядывавшие из-под толстого свитера, казались до ужаса тонкими. Таби поспешила отвести от них взгляд.
Трусиха.
– В вазочке, – прошелестела мама. – Тебе зачем?
– Так она же сталкерша, – громко прочавкал Илья, протискиваясь мимо мамы в коридор и пальцем заталкивая в рот остатки бутерброда. Он, блин, как чайка, вечно заглатывал еду, не пережевывая. Рыжие патлы Ильи торчали во все стороны, а в карих глазах сверкали лукавые смешинки. – Ты чо, не в курсе? Проникнет в квартиру Глеба под благовидным предлогом, стащит его труханы и будет на них молиться у себя в комнате. Алтарь сделает, свечку поставит.
Мама так высоко подняла брови, что они почти слились с линией роста волос, а Таби провела большим пальцем по шее, обещая младшему брату медленную и мучительную смерть. Тот захихикал и, поперхнувшись крошкой, зашелся в мучительном кашле.
– Так тебе и надо, – удовлетворенно кивнула Таби. И пояснила для мамы: – Он опаздывает в универ. Проспал, наверное, как обычно. Хочу проверить.
– А вот и, кха-кха, благовидный пред… – начал было Илья, задыхаясь от кашля, но подзатыльник Таби его осадил. – Ай! Мам, скажи Каринке, чтобы руки не распускала!
Таби закатила глаза. Кариной ее называли только домашние, и это почему-то казалось правильным. Эдакое секретное имя только для самых близких, как у индейцев. Для остальных она давно уже была Таби. Класса с седьмого точно.
– Цыц! – Мама слабо улыбнулась и протянула Таби ключ на колечке. По обеим сторонам ее рта залегли глубокие морщины, а круги под глазами отливали синевой. Таби и на них старалась не смотреть. Просто удивительно, как ловко можно не замечать очевидного, если поставить себе такую цель.
