Господи. Какой ужас. Я сейчас перед ним распластанная… Голопопая…
– Ты же не насильник…– на глазах собираются слезы, тут же впитываясь в пух через наволочку. То, что он делает, ни разу не эротично… Это… Это унизительно и постыдно.
Он тяжело дышит. Сипло, хрипло. Не отвечает…
–Извращенец чертов…– рычу я яростно, собирая последние силы, снова пытаясь вывернуться, но он не дает, более того, сверху наносит еще один сильный шлепок, заставляя меня взвыть- кожа и так кипит от предыдущей его экзекуции.
–Успокойся, сумасшедшая,– цедит сквозь зубы,– последнее, о чем я сейчас думаю, видя твой исполосанный зад, это о том, как тебе засадить! Лежи смирно! Надо осмотреть, насколько глубокие ссадины, и обработать…
Он отходит от меня, когда в комнату стучат.
А я в панике быстро срываю простынь и прикрываю свою наготу.
Минута- и он возвращается с маленькими склянками и пакетом ваты. Раздраженно снова откидывает с меня простынь, не церемонясь, щедро мочит вату в какой-то жидкости. Шиплю, когда она касается кожи.
И даже не от реальной боли. Просто она такая холодная. Непривычно.
–Тише…– говорит, смягчаясь…– сейчас полегчает. Тут обезболивающее.
Я терпеливо, сцепив зубы, выношу все- и как он протирает ссадины, и как втирает в них какой-то крем. Пытаюсь пережить агонизирующий стыд.
В его движениях и правда ни грамма эротизма или интереса. Все на механике. И он явно сам тяготится тем, что происходит…
Тут же снова прикрываюсь, стоит ему отойти. Шиплю от каждого резкого движения.
Тянет ко мне стакан воды с таблеткой на ладони.
–Выпей анальгетик. Поспишь хотя бы…
Я выворачиваюсь, чтобы взять из рук лекарство, простынь струится по моей груди, оголяя торчащие от холода и напряжения соски. Смущенно натягиваю белую ткань себе до шеи. Только сейчас доходит- я же совершенно голая… Ужасно.. Перед ним…
– Перестань, не маленькие. Там нет ничего из того, что я уже не видел.
Хоть и отводит тут же глаза, его тон такой пренебрежительный, что мне просто аорту разрывает от какой-то неправильной, неконтролируемой досады.
Вы чужие друг другу люди.
Все. Баста. Вот так сложилось, что случайно пересеклись…
И вот такая я, жалкая и уничтоженная, явно его не возбуждаю…
Черт, а почему я вообще думаю сейчас про то, что его возбуждает…
– Скоро рассвет, Рада. Отдохни немного. Препарат сейчас начнет работать и не будет сильно больно. У меня есть пару дел, а потом я вернусь и мы поговорим…
Тело утопает в мягкости белоснежного белья. Дневной свет за панорамными окнами в пол слепит глаза. Я провалилась в глубокий сон, но по пробуждении понимаю, что спала не более пары часов.
Пытаюсь пошевелиться – и морщусь.
Потому что тело так ноет, словно бы меня через мясорубку пропустили.
Приподнимаюсь, сажусь, осматриваюсь.
Получается не сразу и с острыми вспышками боли. Наверное, меня еще и продуло- потому что не только мягкие ткани, но и мышцы стреляет при каждом движении.
Когда вспоминаю, что все еще голая, нервно натягиваю одеяло себе до шеи.
И только сейчас замечаю его у другого окна.
Стоит ко мне спиной, говорит по телефону.
Вернее, слушает. Сам молчит.
Высокий, все такой же дико красивый, ноги расставлены, как и полагается уверенному в себе до невозможности мужчине. Оборачивается на шорох и видит, что встала, обмотавшись бельем.
Мне кажется, или его взгляд сейчас темнеет?
– Перезвоню,-губы едва размыкаются, чтобы констатировать.
Откладывает телефон.
