–Как тебя ранило?
– Дурак, в героя хотел поиграть, высовывался много. Вот они и подстрелили. Да, ерунда, царапина. Скоро заживет.
–Ты, мне, кум, еще про Хряка расскажи, – я смотрел ему прямо в глаза, чтобы он не врал.
–Да что говорить, Коль, он сам виноват. Ну, посмотри, что он с тобой сделал.
–А ты что с ним сделал?
–Ничего, просто убил, – очень спокойно ответил он.
–И все? Всех пятерых?
–Ну да, а что?
–Расскажи, как это было?
–Кум, давай потом.
–Иди, Богдан, на перевязку.
–Ладно, пойду, а ты иди к Остапу. Мы вычислили, кто тебя Хряку сдал. Ну, вернее, мы на пятерых думаем. Кто – точно не знаем.
Я вышел из лазарета и пошел к Остапу. Но еще издали услышал храп Данько.
–Так, не повезло поговорить. Спит, а это надолго.
Я присел на скамью около палатки. Ко мне подсел Данила Шунько.
–Что, выздоровел? Пальцы как?
–Да вроде бы ничего, заживают.
–Как Богдана ранили? – спросил я.
–Да, из-за Макара гундосого. Тому захотелось походить перед укреплением. А как по нему стрелять начали, то вся его храбрость куда-то делась. Богдан выскочил из укрытия и на себе его притащил. Тому ничего, а у Богдана вся голова в крови. Так что, твой куманек – герой.
–Да, герой. А мне, гад, ничего не рассказал.
– Рассказать кому – это значит, Гундосого унизить, а у него это тоже первый бой. А по первому бою не судят. Так что это тайна и для нас, и для тебя.
–Нет, я сейчас пойду, этому Макару все выскажу!
–Нет, не пойдешь. Ему и так, бедолаге, стыдно. Даже не говори с ним.
–Хорошо, не буду.
Но на душе у меня было скверно. Мне так хотелось всё высказать Гундосому, из-за которого ранило друга. Но этот Гундосый уже был под огнем, а я еще нет. Я сидел и ждал, пока проснется Остап или придет Богдан. Храп прокатился как раз в тот момент, когда вдалеке показался Богдан. Он шел, широко размахивая руками, в хорошем настроении. Подойдя ближе, улыбаясь, спросил:
–Что такой злой?
–Почему ты не рассказал, как тебя ранили на самом деле?
–Учусь врать, как ты!
–Ну- ну, ври дальше. Пойдем к Остапу, он, наверно, уже проснулся.
Войдя в палатку, мы увидели лежащего Остапа. В глубине сидел казак по фамилии Морковкин. Мы молча сели рядом, Данько грубо спросил:
–Мать твою в душу, что приперлись?
–Да ничего,– я встал с обидой и хотел уйти. Богдан удержал меня.
–Остап, мы пришли поговорить, – серьезно сказал он.
Данько, лениво поднимаясь, сел на солому, посмотрел вокруг.
–Морковка, иди погуляй.
Казак быстро встал и вышел. Остап опять лег. Богдан недовольно на него посмотрел. Но спорить не стал.
–Остап, я Кольке рассказал, что мы вычислили тех, кто мог работать на Хряка.
–Мать вашу в душу, отдохнуть не дадите. Да что мы с тобой вычислили! Только тех, кто писать умеет, и все. Да вы хоть понимаете, какое это серьезное обвинение, за такое к стенке ставят. А на догадках одних человека расстрелять нельзя, даже обвинить нельзя. Потому как с этими, кто в нашем списке, я не один год воюю. Не могли они на это пойти, не такие они люди. Я вот себе представляю эту мразь с дохлой натурой, с гнилой душой. И самое главное, с бегающими глазами.
– С бегающими глазами. А ну-ка, дай мне список, -попросил я.
Богдан достал мятый листок. На нем было пять фамилий.
–А где Морозов Серега?
–Он писать не умеет, – сказал Остап.
–Не знаю, как писать, но читать он точно умеет.
Я рассказал, как он прочитал мой листок.
–Так, мать твою в душу, – вскакивая, начал размышлять Остап сам с собой. – Дохлая натура есть, гнилая душа есть. Бегающие глаза вот-вот из орбит выскочат. Друзья мои, это точно он.
