–А почему не по дороге, следом за вами?
–Они вас нагонят.
–Да куда там, нагонят!– обиделся Богдан.
–Ладно, идите за порохом, возьмите с обоза мешок побольше. И, ребята, прошу вас, задержите их хотя бы на один час.
–Слушаюсь, вашбродь!
Мы быстро побежали выполнять приказ, на телеге лежали три мешка с порохом. Мы взяли два. Под скалой выдолбили углубление. С помощью казаков положили мешки, приделали шнур и стали ждать. Головной дозор в десять сабель, прячась за деревьями, шли не спеша, прислушиваясь к каждому звуку. Здесь вперемешку были и камни, и песок. Остап шел впереди.
–Казаки, мне кажется, что за мной наблюдают сотни глаз. Не к добру это, ой не к добру, чую, на мне рубаха горит, как на воре.
–Остап, давай залпом пальнем и посмотрим, что будет, – сказал казак с длинными усами.
– Давай попробуем. Стреляйте.
А сам он взял бинокль и стал наблюдать. После первого залпа стрельба на заставе стихла. После второго Остап в бинокль увидел врагов – они были повсюду.
–Ну, все, казаки, тикайте.
Они повернули коней и поскакали обратно. Мы с Богданом видели, как мимо проскакал Остап, он был последний. Цокот копыт стих.
–И что? Все? А где горцы? – обиженным голосом спросил Богдан.
Шум копыт с вражьей стороны послышался задолго до их появления. Горцы с криками неслись нам навстречу. Богдан поджег шнур.
–Рано. Ты что!
Но было уже поздно. Шнур быстро горел. Мы отбежали подальше. Там на месте лежали четыре винтовки и патронташ с патронами. Я прицелился в первого. Выстрелил, но не попал. Зарядил еще раз и опять не попал.
–Вот, вражья рожа! Заговоренный, что ли.
Но тут же он упал, сраженный пулей Богдана.
–Кум, тебе что, других мало, ты что моих бьешь? Стреляй своих …
Но договорить я не успел, на нас летели сотни горцев. Мы стреляли, они падали. Богдан крикнул: «Стреляй в коней!». Мы залпом выстрелили. Два центральных коня упали, на них падали другие кони. Когда мы перезаряжали, я заметил, что еще один конь упал, споткнувшись. Мы успели выстрелить еще по разу. И все горцы оказались лицом к лицу с нами. Мы бросили винтовки, вооружившись саблями и кинжалами. На нас шли десятка два горцев. Их злобные лица выражали гнев, они что-то говорили на своем языке. Мы, прижимаясь друг к другу, медленно отступали. И тут раздался взрыв такой силы, что земля под нами подпрыгнула. Поднялись столбы пыли. В одном метре ничего не было видно. Пыль, песок резали глаза. Меня кто-то взял за руку и потянул в сторону, оттащив за облако пыли. Я протер глаза. Рядом стоял Богдан, покрытый слоем песка.
–Коль, готов?
–Пошли, – сказал я.
По мере оседания песка и пыли прояснялись горцы – те, что нас минуту назад хотели резать. Богдан подошел к первому и вонзил в него кинжал. Я саблей рубанул другого: «Ну что, гады, попались?» Проходя понемногу дальше, мы рубили их направо и налево, пока они были слепые. Но вскоре мы дошли до самого завала. Пыль осела, и перед нами открылась страшная картина. Завал оказался шириной метров тридцать, под камнями оказались живые люди, они что-то кричали, наверное, звали на помощь. Но жалости к ним не было. Мы откопали в слое пыли свои винтовки. Быстро очистив их от песка, приготовились к стрельбе. На той стороне завала стояли горцы. Оцепеневшие от увиденного, они что-то говорили, возводя руки к небу.
–Наверно, молятся, – сказал я.
–Посмотри, сколько людей мы убили. А их почему-то не жалко.
