А тем временем Коля торопливо собирал вещи. «Я им в тягость, – думал Коля. – Они и на Севере поэтому болтались, чтобы отделаться от меня. Уеду куда-нибудь и поступлю на работу. Или лучше попрошу Сергея Алексеевича, чтобы он устроил меня в Суворовское училище». С этой мыслью он взял в одну руку чемодан, в другую – клетку с кенаром и направился к двери. У него теперь было одно-единственное желание – побыстрее отсюда убежать, чтобы никого не видеть: ни тети Кати, ни Юрки. Быстрее, быстрее! Все хорошее, что было в нем к родителям, куда-то улетучилось, и теперь им владела только обида. На столе лежала телеграмма, он сначала в лихорадке даже не заметил ее.
И тут пришел Юрка.
– Колька, – крикнул он, притворяясь, что между ними ничего не произошло, – телеграмма! – и помахал бумажкой над головой.
Но телеграмма была ему не нужна, она прибыла с опозданием.
– Ты куда? – Юрка загородил Коле дорогу.
– Куда надо. – Он держался из последних сил.
– Совсем псих. Телеграмма же!
– Возьми ее себе на память, – сказал Коля. – А ну, пусти!
Юрка, отталкивая его от двери, открыл телеграмму и прочел:
– «Будем завтра. Целуем. Твои папа-мама».
– Пусти! – крикнул Коля в отчаянии.
Юрка отступил, и Коля выскочил на улицу.
…Сергей Алексеевич сразу понял, что случилась какая-то неприятность. Коля вошел в дверь без стука, с чемоданчиком и клеткой.
– Что с тобой? – Он подошел к Коле, и тот вдруг уткнулся ему в грудь и заплакал, как маленький. – Ну, ну, – сказал Сергей Алексеевич. – Ты ведь не девчонка. – Взял у него чемоданчик и клетку и усадил на стул. Рассказывай… Рассказывай. Сразу легче станет.
– Я вам говорил про сон. Что у меня отец не родной. Так это правда. Юрка сказал.
– Только и всего? – сказал Сергей Алексеевич. – И ты из-за этого так раскис! Что значит не родной? Он тебя любит, считает своим сыном…
– Ничего он меня не любит, – сказал Коля. – Иначе не врал бы.
– Ну, и куда же ты собрался? – спросил Сергей Алексеевич.
– В интернат… куда же… – сказал Коля. – Если не откажете, то я хотел бы в Москву, в Суворовское. Напишете письмо?
– Напишу. Давай только так. Завтра поговоришь с ними – и в дорогу.
– Нет, – сказал Коля.
– Он же тебя любит, как родного, – сказал Сергей Алексеевич. – Я уверен.
Но не так-то легко было пробиться к сердцу и разуму Коли и убедить его. Он ожесточился и не хотел ничего слышать.
– Мне их жалость не нужна. – Коля встал. – Напишете письмо?
– Напишу, напишу. Вот сейчас допьем чай, и напишу, – сказал Сергей Алексеевич. – Или вот что… Завтра уедем вместе.
– Правда? – радостно спросил Коля.
– Правда. – Сергей Алексеевич подумал, что совсем неплохо, что Коля будет учиться в Москве. Он сможет навещать его, и все будет прекрасно. Но в следующий момент он вспомнил о его родителях, и ему стало стыдно. Тихо, собираясь с мыслями, как правильнее поступить, добавил: – А все-таки ты похож на Витьку… Он тоже не любил, когда его жалели… Только он был веселый… – Вспышка радости, возникшая от возможности увезти Колю в Москву, прошла, и теперь он весь растворился в желании помочь мальчику. – А ты нос повесил. А у Витьки жизнь была трудной, без матери рос.
