Глава 5. В которой героиня верна своим принципам
— Ты свихнулась, Юль?
На самом деле… Кажется, да! Потому что когда на балконе закончились цветы для метания ими в пустую башку Бурцева, я всерьез хватаюсь за табурет, на котором стояло злополучное алоэ. И только Маринка, повисшая у меня на спине, помогла мне вспомнить, что адекватность — это несколько выше по шкале глубины. Не пробивать же мне дно ради Бурцева, да? Он и сам с этим прекрасно справится!
Встряхиваю головой, пытаюсь взять себя в руки и во избежание искушения — а на лоджии у меня еще целый книжный стеллаж, метательных снарядов — искусительная уйма — ухожу на кухню.
По дороге прохожу мимо зеркала, задеваю плачевное зрелище. Пока неслась от Бурцева — раскраснелась как свекла, не помогают это скрыть даже остатки салонного макияжа. Так же и укладка не выдержала долгого забега, превратив меня во внебрачную дочь Сеньориты Швабры и Сеньора Чертополоха.
Хотя…
Будем честны и откровенны, какая разница? Можно подумать, с укладкой и обычным цветом лица я была красоточка, и резко перестала весить свои восхитительные девяносто три килограмма.
Нет уж. Хватит с меня сегодня самообманов. И тряпок этих, добавляющих в мою жизнь иллюзию моей несуществующей привлекательности тоже хватит.
— На плечики хоть повесь, — тоном великомученицы произносит Маринка, наблюдая как я с остервенением сдираю с себя дурацкий шелковый топ, юбку, чулки…
Я делаю вид, что не заметила её замечания, молча влезаю в майку с рокером-котом и джинсы-шаровары на шнурочке, но…
Все-таки трачу лишнюю минуту чтобы повесить “наряд для свидания”. Музей-то завтра вроде как должен состояться!
Правда перед этим мне надо хоть маленечко выпустить пар.
— Я кажется поняла, почему ты все еще не замужем! — траурно произносит Маринка проходя за мной на кухню, — если ты каждого мужчину, пригласившего тебя на свидание закидываешь цветочными горшками…
— С цветами, прошу заметить! — уточняю, сама не знаю зачем, уже снимая с крючка на двери любимый фартук. Руки мелко сводит от подкатывающей ко мне со спины истерики. А что лечит психоз лучше всего на свете?
Правильно, три противня горячих бисквитных печенек, сделанных твоими руками!
— Ну, Юля-а-а! — Маринка стонет и хватается за голову, — такой мужик! На такой шикарной тачке! Романс тебе под окнами пел! А ты в него цветком?
— Жаль не попала! — бурчу раздраженно, доставая из холодильника яйца и перекладывая их поближе к плите, чтобы быстрей прогрелась.
Маринке легко говорить. У неё из детских травм только то что в третьем классе приз за лучший танец снежинки не ей отдали. Она, счастливая обладательница, огромных шоколадных глаз и талии, которую ладонями обхватить можно, в душе не представляет как это бесит, когда какой-то зажравшийся мудозвон пытается повеселиться за твой счет. А я — я знаю!
Именно поэтому это я сейчас в неистовом ритме рублю огромным ножом холодное сливочное масло. И представляю, что делаю это с кокушками Бурцева, не меньше! Ух, как бы я ему сейчас вместо них котлету бы сообразила!
А Маринка — с печальным видом пытается донести до меня свет истины.
