Довольно не глупые парни, днем они – студенты, ученики, заботливые сыновья, а вечером… Вечером они превращаются в вампиров.
Вот бравая компания, от которой разит перегаром и пьяной дерзостью, курит на пороге небольшого кафе и отпускает недвусмысленные шуточки в адрес проходящей мимо девушки. Ее парень грубо реагирует, и на нем мгновенно фокусируется внимание ищущей повода своры. Слабой искорки вполне достаточно, чтобы воспламенить эту бочку с порохом. Слово, другое, третье – и вот уже грянул взрыв. Действия хулиганов согласованны и максимально жестоки; ни о каком кодексе чести нет и речи, происходящее – совсем не дуэль. Сопротивляться разгоряченной, вкусившей крови толпе – все равно что драться со сторуким великаном. Этот великан никогда не проигрывает, он зол, беспощаден, и единственное, что может его остановить – вой милицейской сирены. Великану нельзя мешать, так как он не уважает старость и заткнет рот любому пожилому человеку, проявившему участие. Он также не является джентльменом, а потому не церемонится и со слабым полом. Его кулаки обрушиваются на головы всех, кто имел неосторожность крикнуть: «Прекратите!» В общем, подругу уже лежащего на асфальте парня затягивает бешеный водоворот избиения. Неожиданно из дверей заведения трусливо высовывается голова охранника, пару минут назад выполнившего свой профессиональный долг набором номера милиции. «Сюда едут», – пищит он. Существо с десятком раскрасневшихся морд и разбитых в кровь кулаков, бросается прочь. Сонная громада города лениво наблюдает, как оно растворятся в тягучей мгле. Лабиринты улиц спрячут многоликого Минотавра, спасут его от зевающих, безразличных стражей порядка.
Закон, этот не всегда суровый, подслеповатый старик, плохо видит днем, а ночью ему лень заходить в пустынные дворы и дымные бары. Далеко не всякий раз он настигает подонков, но те все равно трепещут перед ним. В противном случае они не кидались бы стремглав, услышав слово «менты»…
А вот эти ищущие приключений парни в другой вечер и в другой части города. Их волосы треплет ветер, руки зябко прячутся в карманах курток, губы шевелятся, и единственное, что с них слетает – это площадная брань. Огни в домах гаснут. Вечер сулит развлечения. Из подворотни медленно выплывает чья-то тень. Не то человек, не то призрак. Местный наркоман вышел на вечерний променад. Приближающаяся ломка делает его активным; лихорадочный поиск денег начался. Он неслышно крадется вдоль кирпичной стены, косясь на шумную компанию. Уйти, скорее уйти! Но его появление замечено. Осиный рой не миг замолкает, и в этой тишине явственно слышится угроза. Спеша убраться, наркоман семенит в ближайший подъезд. Его догоняют, останавливают, обступают со всех сторон.
– Куда пошел? – спрашивает голос незнакомца.
– Да я, пацаны, это…, – наркоман запинается, ему страшно.
– Посмотри на него хорошенько, – советует голос из толпы, – Это «нара». Он и двигается-то как в замедленной съемке.
– Не-е-е, пацаны, – мычит раб героина. – Я не колюсь. Честное слово.
Удар в нос бросает его на мостовую. Десятки ног приходят в движение. Они пинают и топчут. Наркоманов частенько бьют, и тот, кого сейчас лупят, привык к подобному обращению. Он не сопротивляется и даже не стонет, с христианским смирением принимая побои. А вскоре он уже умело изображает полную отключку; так легче всего прекратить экзекуцию. Хищники не питаются мертвечиной. Но эти ребята скорее падальщики. Вид потерявшей сознание жертвы не останавливает их, они молотят, пока не устанут. Наконец один из них командует отбой, и первым склоняется над окровавленным телом.
