– Это уж точно.
– Опыт, знаешь ли.
– В их организации.
– А то! Ну так что? Рассказывай!
– Лика… Ну правда, это наше дело, не твоё, – как можно миролюбивее сказал Тимур, но, кажется, выражение, которое бывает, когда прожевал дольку лайма, с его лица так никуда и не делось, помешав Малике поверить в его миролюбие.
– Океюшки, – подозрительно спокойно пожала плечами она и переключила магнитолу, вновь прибавив звук.
– Ай уонт ё лав! Лав-лав-лав! – начала она подпевать, кривляясь со всем присущим ей артистизмом, пританцовывая прямо за рулём.
– Да чёрт тебя дери! – психанул, не выдержав этого перфоманса, Тимур. – Останови машину!
Требовать это было ошибкой: Малика, не переставая петь, помотала головой и назло брату прибавила газу.
– Лика!!!
– Всё в твоей власти! – крикнула она ему в перерыве между куплетами.
Тимур вздохнул и, прищурившись из-за яркого солнца, мрачно посмотрел вдаль, словно надеясь почерпнуть из открывающегося вида сил или спокойствия.
– Она сказала, что я не умею жить, умею только работать и решать проблемы, – негромко признался он, и Малика тут же выключила музыку.
– Рили?!
– Тебя это словно обрадовало.
– Да не, я сочувствую тебе, конечно… Но в этот раз Лерка попала не в бровь, а в глаз. Ты и правда превратил жизнь в график в собственном ежедневнике – сплошное планирование, никакого экспромта, бесприключенческая скучь.
– Чего?
– Скукотища, говорю.
– Я, вообще-то, во внеочередной отпуск по первому же её зову сорвался…
– Но прежде наверняка распланировал путешествие по минутам – в том самом ежедневнике, да? И сто раз всё перепроверил.
Тимур промолчал.
– Никакого драйва. Белые халаты, чужие зубы, кондиционеры и антисептики… – вздохнула Малика, лопнув очередной пузырь.
– Вот привязалась к этим антисептикам!
– Не я, а ты. Они же всегда при тебе. Прям фигею, как ты сейчас столько времени без них выживаешь! Я могла купить тебе один в аэропорту, но не стала: интересно поглядеть на тебя в тяжёлых жизненных обстоятельствах. Скажи, ломка уже началась?
– Не такая сильная, как случается у тебя без жвачки.
– Вау, клубника! – Малика резко крутанула руль, свернув на отворотку.
– Ты что творишь, какая клубника?! – заорал Тимур, едва не вылетевший на лихом повороте в окно.
– Вон там на столбе объявление было – продают клубнику. А я ещё не успела поесть клубники этим летом. Летела сюда и думала: тут она, конечно, вкуснее и дешевле, чем у нас, так что нужно обязательно попробовать. – Малика сбавила скорость, вертя головой по сторонам. – Так. Наверное, где-то на дороге продают, да? Или как?
– Ты меня спрашиваешь?! Я откуда знаю? Я вообще никакого объявления не видел. Что там написано было?
– Не знаю, я дальше стрелочки и «продажи клубники» не успела прочитать, – беспечно пожала плечами Малика.
– Серьёзно?! И сразу свернула чёрт знает куда? Может, это объявление там с прошлого года висит? Может, речь вообще не о ягодах, а об усах?
– Может. Но дорога есть, куда-то она ведёт, поедем и посмотрим.
Тимур страдальчески взвыл и с силой треснулся затылком о подголовник.
– Это же невозможно что такое!
– А что такое? Тебе на работу завтра?
Малика перевела на него взгляд серо-голубых глаз – образца чистейшей невинности. О, своей милой мордашкой и пленительными глазами она умела пользоваться с детства, и потому, какую бы каверзу она ни затеяла, ей стоило лишь хлопнуть вот так ресницами, и для взрослых виновником сразу становился Тимур. «Ну ты же старше, должен уже понимать…». «Ну она всего лишь ребёнок и не понимает…». «Да ну, я никогда не поверю, что такое в голову могло прийти ей, а не тебе, она слишком мала, а ты почти взрослый. Так будь уже мужчиной и не сваливай вину на сестру». А сестре, тем временем, в голову приходили такие проказы, до которых сам Тимур никогда бы не додумался. И все его попытки остановить её заканчивались одинаково: вмешательством родителей и её коронным «это он мне сказал так сделать!».
