– Эй! – выдернула его из воспоминаний Малика. – Когда тебе на работу, спрашиваю?
– Через две недели, – на автомате ответил Тимур и сразу об этом пожалел.
Малика заулыбалась себе под нос, словно сытая, что-то задумавшая лисица.
– Тогда есть время…
– На что это? – насторожился Тимур.
– Для начала – поесть клубники. Ты уже ел её этим летом?
– Нет, но времени ещё полно.
Малика вздохнула – как-то непривычно, иначе – и многозначительно замолчала.
– Что? – ещё больше напрягся Тимур.
– Да нет, ничего…
– Ну говори уж!
– Ты ж хотел помолчать.
– А сейчас понял, что такое твоё молчание нервирует меня сильнее болтовни. Говори давай!
– Просто, знаешь… – Она глянула на Тимура, и в этом мимолётном взгляде он не нашёл привычных дерзких смешинок. – Нет ничего неуловимей того, про что мы обычно думаем, что уж это-то точно успеем, времени полно. А моргнёшь – и время вышло, а ты ни клубники не поел, ни…
Пауза подозрительно затянулась.
– Ни?.. – переспросил Тимур.
– Ни то важное, что постоянно на языке вертелось, сказать не успел.
– Если оно важное – чего же сразу не сказать?
– А вот спроси. Почему-то дичь всякая болтается без остановки, при любом удобном, а вот важное всегда до каких-то особенных обстоятельств откладывается или просто – «на потом».
– Я все важные вопросы решаю сразу.
Малика окинула Тимура скептическим взглядом
– Ага. Эти твои важные вопросы – вообще пыль. Помрёшь – никто про них не вспомнит. А вот Лерке своей в любви признаёшься наверняка только по праздникам. На годовщину там, на день рождения дочки, да? – Не поворачивая головы, она скосила на него хитрый и проницательный глаз. – А что ж тогда действительно важно, если не это? А вон и клубника! – В её глазах вновь вспыхнуло знакомое безрассудство.
Тимур посмотрел в окно. За разговором они доехали до какого-то посёлка, на окраине которого, в тенёчке остановки пригородного автобуса, притулилась бабуся с клубникой, расфасованной по большим стаканчикам из-под сметаны, выстроенным на перевёрнутом деревянном ящике.
– Купи мне стаканчик!
Тимур уже в который раз вздохнул, состроив страдальческую мину.
– Ну пожа-а-алуйста! Я почти все деньги тебе перевела, себе только на транспорт оставила.
Делать нечего, он открыл скрипучую дверцу и вынырнул на солнцепёк.
Бабуля в опрятном ситцевом халатике и белом платочке ему обрадовалась, приглашала угоститься клубникой до покупки: «Ты попробуй, она же страсть какая сладкая! Мало же одного стаканчика, бери два!», а потом долго приноравливалась сухонькими подрагивающими ручками ссыпать ягоды из стакана в кулёк, чтобы те «не разбежались» в процессе.
– Что там застрял-то? – поинтересовалась Малика, когда Тимур вернулся в машину. – Экспертизу проводил, что ли?
– Бабушка долго клубнику в кулёк перекладывала, – ответил он, сунув сестре ягоды.
– Ну и помог бы.
– Она время тянула, чтобы я ещё один стакан купил.
– Ну и купил бы.
Тимур замер в неудобной позе, пытаясь запихнуть скобу пряжки ремня безопасности в замок, и уткнулся в сестру раздражённым взглядом. Малика, глядя ему в глаза, приподняла брови, словно ожидая от него каких-то очевидных действий.
– Чёрт тебя дери! – ругнулся он, отшвырнув непослушный ремень. – Так бы сразу и сказала, что тебе два стакана надо. Я угадывать должен?
– Да не мне два стакана, умник. Нам эта клубника – мелочь, а бабушка на деньги с неё, может, несколько дней жить будет.
– На такую сумму и дня не проживёшь, – пробурчал Тимур, нащупывая ручку двери – машинка была крохотной и тесной, непривычной и крайне неудобной для Тимура после его внедорожника.
