– Как затоплением?! – Потапов окончательно перестал понимать деда.
– А ты что думаешь? – дед весело засмеялся, – что он сам по себе утонул? Так, Андрюша, действительно только в сказках бывает. Я объясню. Монастырь стоял в низине, в отличие от городов, которые сплошь и рядом строились на возвышенностях. Рядом протекала река, Керженец, и для того, чтобы защитить Китеж от весенних паводков, была построена примитивная плотина, которая, кстати, сохранилась и до наших дней. А так как дело было весной, по видимому наступившей в тот год рано, то для затопления монастыря требовалась самая малость – открыть плотину. Что и было сделано, после того, как подошел Батый.
– Так получается, они сами себя затопили?!
– Конечно! – дед опять потянулся к бутылке, – а что им еще оставалось делать? Ты только представь себе ту ситуацию: женский, совершенно беззащитный монастырь, в который нежданно-негаданно прибывает нижегородский обоз: несколько десятков подвод груженных серебром, золотом, мехами и прочим барахлом. А на хвосте уже сидят монголы. Что делать? Что бы ты сделал?
– Ну…
– Вот тебе и «ну»! – дед неаккуратно, проливая на стол разлил водку, – затопили его, я имею ввиду обоз, вместе с Китежем, до лучших, так сказать времен. Которые так и не настали. Вместо Китежа Батый нашел только озеро. Кстати, есть еще одна любопытная деталь: во всех преданиях упоминается о том, что Китеж отражается в воде, хотя самого его на берегу нет и, следовательно, отражаться он никак не может.
– И что это значит?
– Это значит то, что его видно. Озеро неглубокое, вода чистая и монастырь, если повезет, можно разглядеть с берега.
– Интересно, – Потапов живо представил себе озеро с проглядывающими сквозь толщу воды домами и церквями, – а что стало с людьми?
– Что стало? – дед задумчиво пожевал губами, – скорее всего в полон угнали или перебили.
– Может, кто выжил?
– Конечно, кто-то выжил. Иначе не было бы упоминаний ни о Февронии, ни о самом Китеже.
– Так, получается, всё это до сих пор там?!
– Барахло-то? – дед невесело усмехнулся, – конечно, там, куда же оно денется? Все ждет, пока его заберут.
– И никто об этом не знает?
– Никто. Только ты и я.
Потапов налил себе водки и залпом выпил.
– И ты хочешь, что бы я…
– Больше некому, Андрюша. Либо ты, либо никто.
– А ты?
– Не смеши! Куда уж мне… – дед покачал головой, – старый я, да и не нужно мне это, – взгляд деда внезапно мечтательно затуманился, – мне нужно другое.
– Что же?
– Если ты все это отыщешь, я хочу, чтобы все знали, что это мое открытие, моя находка. Короче, я хочу быть русским Шлиманом. Чтобы меня помнили как человека, нашедшего Китеж.
– И это все? – удивился Потапов, – так мало?
– Наоборот, Андрюша, – дед ласково улыбнулся, – это слишком много.
Дед опять встал и ушел в комнату.
Вернулся он спустя несколько минут со старым фанерным чемоданчиком, довоенного образца.
– Наверняка, ты мне не поверил и считаешь меня сумасшедшим, окончательно выжившим из ума старым пердуном, – дед положил чемоданчик на стол, – надеюсь, это тебя убедит больше, чем мои рассказы. Открывай!
– Что это? – Потапов с интересом покосился на чемоданчик.
– Открывай, открывай, сам сейчас увидишь.
Потапову долго пришлось повозиться с тугими замками, прежде чем чемодан, наконец, открылся.
– Ну? – насмешливо спросил дед, – теперь веришь?
Сначала Потапов подумал, что дед издевается над ним – в чемодане была беспорядочно навалена какая-то рухлядь: ржавые железки и трухлявое дерево. Но, приглядевшись внимательнее, он понял, что это не рухлядь. По крайней мере, такого он никогда еще в жизни не видел. Даже в музеях.
