Как оказалось через несколько мгновений, вызволять упавшего не требовалось. Толстый отставил пинки. Видимо, хотел продлить удовольствие. Некоторое время постоял над поверженным, потом отошел и, свернув руки калачом, стал наблюдать. Слава встал и, слегка пошатываясь, поплелся к противнику. Выставил вперед руки сжатые в кулаки. Толстый отставил ногу назад, приблизился к Славе и нанес несколько коротких ударов в область головы и корпуса, тот неумело защитился. Один удар в живот прошел и оттолкнул обороняющегося назад. Слава не согнулся, но наблюдавшим было очевидно, что удар этот был не слабый. Толстый заходил упругим шагом по кругу, противники начали крутиться, сохраняя положение лиц напротив. Крепыш подскочил и выпростал вперед кулак, Слава отпрыгнул назад и урона не понес. Это разозлило Толстого, он начал наступать и теснить соперника к бараку. Слава отступал, насколько это было возможным, однако, обернувшись назад, понял, что далеко ему уйти не удастся. В голове его был сумбур. Все естество требовало бежать отсюда. Это чувство нельзя было назвать страхом в полном смысле этого слова, скорей желанием сохранить себя. В то же время присутствовала некоторая мужская гордость, самоуважение, боязнь потерять авторитет среди других мальчиков, прослыть хлюздой, стать посмешищем. Эти чувства находились в тяжелейшем конфликте. Когда конфликт этот дошел до точки кипения, Слава потерял некоторую ориентацию, остановился. Толстый тут же воспользовался его замешательством, подпрыгнул и сильно пнул ногой в район живота. Удар этот вбил Славу в заднюю стену барака. Он громко стукнулся и упал на землю. Зрители бесновались, выпучили глаза. Эпизод этот не вызвал у них сочувствия или страха за Славу, а еще больше подогрел негодование. Они выкрикивали: «Классно! Молодец! Красавчик!» Только товарищи Славы, неприятно сморщившись, отвернулись. Толстый, вопреки ожиданиям толпы не стал добивать упавшего. Отойдя немного, он тихонько свистнул своей шестерке, тот подошел. Победитель отвернулся, насколько это было возможным. Куля вынул что-то из кармана и подал ему незаметно. Одному особо любопытному зрителю удалось рассмотреть, что это был кастет. Холодок пробежал по его спине, лицо побледнело, он посмотрел на Славу сожалеющее. Серьезность и чувство ответственности сменили бесшабашный задор и веселую агрессивность. Он обернулся на окружающих, те завороженно ждали продолжения. На секунду возник позыв вмешаться и что-то предпринять, но почти сразу пропал, погашенный равнодушием. Толстый надел кастет, сжал ладонь в кулак, покрыл его второй ладонью, так, чтобы скрыть это скотское орудие. С кровожадной улыбкой начал приближаться к поднимающемуся Славе. Когда подошел близко, случилось то, чего никто не ожидал. Слава резко выпрямился и нанес быстрый, размашистый удар кулаком в лицо соперника. Опешивший от такой скорости Толстый не успел защититься, мотнул головой назад, тяжело отступил ногой, руки его раскрылись в стороны, как натянутая веревка, которую внезапно перерезали. Слава, не теряя темпа, подошел и еще раз ударил по лицу. Голова его была наклонена вперед, походкой он напоминал пьяного, казалось, он даже не смотрит на противника. Слава подходил и бил, словно это был не человек, а робот, запрограммированный на одно действие. Не давал Толстому передыху, тот только отступал и при каждом ударе отбрасывал назад голову. Руки, согнутые в локтях болтались по сторонам тела. В какой-то момент Слава перестал бить и, покачиваясь, остановился. Толстый постоял немного и рухнул на спину. Вслед за ним, завалившись на бок, упал и Слава. Девичий разноголосый визг разорвал тишину спокойного осеннего вечера.
