— А может еще и попробовать повторить, — парни уже внутри камеры, смещают ее к стене, начинают дергать за одежду и волосы.
— Достаточно, — не выдерживаю я и вхожу в помещение, в котором и камера, и стол, за котором сидели парни. Но они не готовы отдавать добычу просто так. Слишком вошли во вкус.
— Захар Александрович, вы ведь сами сказали, что нужно сделать, — взгляд Сони, буквально на секунду полыхнувший надеждой, превращается в два ледяных озера. – Теперь заднюю даете.
— Мое слово. Хочу даю, хочу забираю. Отошли от нее.
— Зачем же? – вдруг подает она хриплый голос. – Ты же мечтал меня в бордель отправить.
Эта идиотка сама раздевается, снимает дурацкую блузку.
— Ну вот, жесткий секс я уже пробовала, остался групповой.
— Рот закрой….
— А что ты мне сделаешь?! — орет она, стягивая и штаны и смеясь как безумная. – Изнасилуешь? Убьешь?! В бордель отдашь?
Один из парней лапы свои к ней тянет, а я уже рядом с камерой, открываю ее и за шкирку его хватаю. Но остальные не готовы отдавать Соню.
Она уже разделась и у них достаточно простора для воображения. Сворачиваю руку одному, как на меня другой нападает.
Лейтенант словно с цепи сорвался, налетает на меня, как ошалелый заяц на волка. Но я легко вспоминаю своё тюремное прошлое, когда для глобальной стычки было достаточно одного случайного толчка. Приходилось просто драться, чтобы выжить. И сейчас я дрался так же. Сбрасывая с себя одного за другим.
Завтра же все они отправятся в Сибирь. Или в тюрьму. Сами пусть выбирают. Но видеть их в этом городе я больше не хочу.
Через две минуты я уже выкинул всех до единого из камеры, убедился, что они в отключке и снова вернулся к Соне. Туда, где она все еще стояла, прижавшись к стене.
Стираю с губ кровь. Кто – то все-таки зацепил.
Поднимаю взгляд и сталкиваюсь в огромными пешками Сони. В ее глазах плещется такой силы безумное возбуждение, что меня самого качает. Но секунда проходит и словно не было ничего. Она поджимает губы, смаргивая наваждение.
Поздно.
Я уже все видел.
Я уже все знаю.
Понравилось. Грязная драка за ее пизду понравилась. И достанется она мне.
— Себе заберу.
— Что? — она моргает, сипло хрипит. Руки в кулаки сжимает.
— На твой вопрос отвечаю.
— Уходи, Захар, я видеть тебя не могу! Как после всего ты вообще можешь предлагать мне такое? Я не думаю, просто делаю шаг и рукой шею тонкую сжимаю. Не сильно, но воздух перекрывая. Чтобы понимала, что орать на меня нельзя. Со мной много чего нельзя.
— А кто тебе сказал, что я предлагаю? Кто тебе сказал, что ты вообще, что — то будешь решать?! Ты идешь со мной, ты будешь со мной, ты будешь моей подстилкой, пока я этого хочу. Поняла?! – дергаю ее на себя, вбиваю в тело, шиплю в покрасневшее от гнева лицо. – Иначе наведаюсь в твою деревню, там говорят сестра твоя подрастает.
— Перестань… Я слышу.
— Точно?
— Слышу! — орет она мне в лицо, а я ей пощечину даю.
— Не смей на меня орать при других.
— Но они в отключке! – снова кричит, сжимается, но не получает ответки. Наоборот, я осматриваю тела, которые реально не двигаются. Просто мерно дышат.
— Ты права. Они спят, — дергаю Соню к решеткам и ноги ударом ботинка раздвигаю. – Прогнись. Сильнее.
— Захар, — она хочет повернуться, но я смачно шлепаю по заднице и чувствую, как наконец головка бьется о ширинку, яйца ноют. Соня в тюремной камере. Она. Со мной. В идеальной покорной позе. – Не надо. Давай не здесь.
