— Что ты… — они скользят все выше, достигают коленей и начинают медленно водить круги. Я хочу скинуть их с себя и то наваждение, в которое они меня словно в гипноз погружают, но оказывается, что обе руки у меня прикованы, а я даже не поняла. Боялся, что сбегу? Без сознания? — Что ты делаешь, тебе же сказали, что нельзя.
— Повтори ту часть, про то что я-насильник, Соня, — руки все выше, они уже гладят бедра, а я со стыдом чувствую, как мурашки сначала по телу всему растекаются, а затем в одном месте концентрируются. И если он до него дойдёт, то будет еще больше издеваться. Я снова вошла в транс, постаралась вспомнить все плохое, всю боль, что принес мне этот отвратительный человек. – Повтори, сука! А потом расскажи, почему от твоей пизды волосатой пахнет так, словно ты, сука, очень хочешь туда мой член,.
Сжать бедра не получается, потому что он буквально силой раздвигает их в сторону, ведет пальцами по мокрым складкам.
— Член пока недоступен для тебя, но у меня все есть пара пальцев для одной похотливой дряни.
-Нет, я не хочу, я ненавижу тебя и секс с тобой. Ты-насильник, ты-насильник. Ты наверное ни одной женщины добровольно не трахал, потому что такому, как ты, нужно всегда доказывать что ты на что – то способен.
Пальцы уже внутри меня, разрывают плоть на части, вынуждают вместо новой тирады громко застонать.
— А что ты замолчала, продолжай. Мне очень интересно послушать про мою несостоятельность как мужика. А про жертву, которая кончает там ничего не было, а?
— Хватит, — прошу я, пока он внутри пальцы толкает. Медленно и протяжно, словно душу из меня тянет. Вынуждает чувствовать то, что я не хочу. То, что я ненавижу. Похоть обжигающую и жестокую, не знающую пощады.
Он дергет рукой все чаще, а второй грудь голую накрывает, соски оттягивает и отпукает. По очереди.
Пока к пальцам не присоединяется язык, которым он теребит соски, доводя меня до крайней точки, помогая себе рукой, которая словно поршень двигается во мне все чаще. До тех пор, пока тишину комнаты не разрывает мой болезненный вскрик, наполненный ненавистью, в первую очередь к себе, потому что вместо того, чтобы лежать бревном, я выгибаюсь от новых, сворачивающих внутренности спазмов.
Но даже в себя не успеваю прийти, как в открытый от стонов рот, Абрамов пихает мне пальцы в моей же белесой влаге.
— Теперь слушай сюда, похотливая дрянь. Вчера своим «влюбился» ты дала понять, что все твои «ах какой ты насильник» ты просто набиваешь себе цену. И я не против заплатить, так как взял тебя с нуля. Я тебя оттюнингую и продам еще по большей стоимости. Не дёргайся, я не договорил. А будешь сопротивляться, пытаться сбежать, я съезжу за твоей сестрёнкой. Ей сейчас сколько? Пятнадцать. Даже на страницу ее зашёл, красавица растет. Даже красивее тебя. Но ты это и сама знаешь, верно? Она то наверняка будет не против продаться подороже. А тебя отправлю в Турцию в самый дешевый бордель мира. Если все поняла и будешь хорошей послушной девочкой, то моргни.
Я закипаю, чуть не смыкаю челюсти на пальцах. Но все-таки понимаю, что лучше моргнуть.
— Вот и умница, — почти улыбается он. – Я сейчас отвяжу тебя, пойдёшь принимать душ, потому что воняет от тебя, как от свиньи.
И я конечно кивнула, поняла все и буду послушной, но вот только как сдержать слова, которые сами наружу рвутся, как только он меня отстегивает.
— Неудивительно, что от меня воняет.
