– А почему так грубо? – спросил он, слащаво улыбнувшись.
– Да так, настроение не очень, – отозвался я, продолжая разглядывать его.
– Ну, тогда давайте знакомится, меня зовут Александр Анатольевич.
– Восьмой, – сказал я, – ведь именно так вы меня зовете.
– Как грубо, – сказал он, словно маленькому ребенку, который обозвал его бякой. Не задерживаясь больше в дверях, он прошел в палату и уселся на единственный табурет, стоящий напротив меня. – Так как все-таки твое настоящие имя? – снова спросил он.
– Не помню, – отозвался я.
– А где раньше жил?
– Не помню.
– Сколько тебе лет? – продолжил он свой допрос.
– Ну, это просто, когда я сюда попал мне было двадцать два, – начал считать я, – значит, спустя девять лет, должно быть тридцать один.
– Так, значит что-то ты помнишь, – вынес вердикт врач. – Ну, а теперь давай посмотрим на твои зрачки.
Минут двадцать он гонял меня по разным тестам, светил маленьким фонариком в глаза, стучал молоточком по коленке, послушал дыхание, измерил пульс. В конце концов вынес вердикт:
– Вы абсолютно здоровы. Конечно, нужно пройти полное обследование, но я уверен, что кроме провалов в памяти, у вас ничего серьезного нет.
– Доктор, тогда скажите, когда меня выпишут?
– Если все будет нормально, то через неделю, – отозвался он, выходя в коридор. Потом как-то странно посмотрел на меня и спросил, – а что, ты так хочешь отсюда выйти?
– Да, – ответил я, не понимая интонации, в которой был задан вопрос.
– Странно, – сказал он и закрыл дверь.
Весь день я провалялся на койке, вставая лишь для того, чтобы поесть и сходить в туалет. Пару раз ко мне забегала Вика, узнать о моем самочувствии. Иногда заходили незнакомые доктора, смотрели на меня, как на диковинку, разговаривая между собой на своем медицинском языке, при этом употребляя огромное количество всяких терминов, которых нормальному человеку и знать-то не положено. Иногда с улицы раздавались длинные автоматные очереди, а следом либо крик, либо мат. Весь день я насиловал свою память, пытаясь вспомнить хотя бы свое имя. Но ничего не получалось.
«Интересно, – подумал я, – когда у человека есть имя, он значится во всяких картотеках, у него есть документы, жилье, работа, а вот у меня имени нет или есть, но я его не помню, так выходит, что меня просто не существует?». Эта мысль вогнала меня в глубокую депрессию, в которой я и прибывал весь остаток дня. Вечером ко мне снова заглянула Вика с какой-то незнакомой девушкой.
– Познакомься, это Оксана, – сказала она, указывая на свою спутницу. – Следующие сутки будет дежурить она, если что, обращайся.
Оглядев новую знакомую, я все же решил представится:
– Приятно познакомится, меня зовут Восьмой.
Девушка, представленная как Оксана, смотрела на меня, пытаясь понять, шучу я, или это мое имя.
– Ну зачем ты так? – укоризненно сказала Вика, видя состояние своей знакомой.
– Что зачем? – не понял я.
– Ну, насчет восьмого.
– Вика, скажи пожалуйста, только честно, если у меня есть другое имя, то почему ты вчера назвала меня восьмым, а не Олегом, Юрой, Димой или еще как? А так я просто Восьмой.
– А как твое имя? – спросила Оксана, продолжая с интересом рассматривать меня.
– Пока только то, которое я назвал. Вспомню, представлюсь, а сейчас я просто Восьмой.
Девушки, поняв что разговаривать я не настроен, тихо исчезли, прикрыв за собой дверь. Я же отвернулся к стене и сделал вид, что сплю. Дверь еще несколько раз приоткрывалась, но видя, что я никак не реагирую, возвращалась в исходное положение. Меня это пока что устраивало, говорить ни с кем не хотелось, да и не о чем. Сначала надо придумать вопросы, а потом уже начинать разговор. И я думал.
